Король на войне - [23]

Тем не менее король стремился упрочить их отношения. Это означало, что прежде всего нужно было действовать через Джозефа Кеннеди, посла США в Лондоне и ярого сторонника политики умиротворения. Через несколько дней после начала войны у короля и посла состоялась длительная встреча, и Кеннеди признался, что, по его мнению, Британии не стоило втягивать себя в конфликт, чреватый ее гибелью во имя спасения поляков. Короля насторожили эти слова: он заподозрил, что посол озвучивает то, о чем пишет в Вашингтон. На следующий день в откровенном письме к Кеннеди король назвал Америку, Францию и Британскую империю «тремя подлинно свободными государствами мира» и отметил, что два из них ведут борьбу «против всего, что страстно ненавидят все три», а именно – против Гитлера и его нацистского режима. В конце он писал: «Мы стоим на пороге неизвестного. Невзгоды и страдания войны нам хорошо известны. Но что принесет будущее? Британская империя все твердо для себя решила. Я оставляю все как есть»[42].

И все-таки отчеты Кеннеди оставались мрачными. В январе 1940 года он сообщил министру иностранных дел лорду Галифаксу, что заместитель государственного секретаря Самнер Уэллес вскоре посетит Германию, Францию и Британию, чтобы «президент мог решить, можно ли найти способ урегулирования». Под «урегулированием» он подразумевал переговоры о мире с Германией. Встреча с Уэллесом стала для короля тягостной. «Дело в том, что США не идут к нам на помощь, и ничто не заставит их это сделать, – записал он, но добавил: – Хотя в общем и целом настроены они в пользу Британии»[43].

Невеселые новости приходили и из Северной Европы: там Финляндия полным ходом шла к поражению в «зимней войне» с Советским Союзом. «Спусковым крючком» конфликта стал пакт Молотова – Риббентропа. Формально это был договор о ненападении между Германией и Советским Союзом, но к нему прилагался секретный протокол о разделе стран Восточной Европы на сферы влияния. Финляндия, вместе с частью территории Польши и балтийскими государствами, попала в советскую сферу. Сталин начал с Польши и 17 сентября, через шестнадцать дней после того, как Гитлер вторгся в страну с запада, ввел свои войска в восточные районы страны. После этого советский руководитель заставил Эстонию, Латвию и Литву согласиться на договоры, позволявшие Советскому Союзу строить военные базы и размещать свои войска на их территории. Через месяц он выдвинул множество территориальных претензий к Финляндии, в том числе потребовал отодвинуть границу на Карельском перешейке значительно западнее, в обмен на любую другую территорию. Финны отказались, и 30 ноября, после спровоцированного НКВД пограничного конфликта, двадцать одна советская дивизия общей численностью 450 000 человек перешла границу страны, а советская авиация нанесла удары по Хельсинки. Силы были неравны: по количеству солдат Советский Союз превосходил Финляндию в три раза, по самолетам – в тридцать, по танкам – в сто[44], но офицерский состав Красной армии значительно пострадал от сталинских кадровых чисток 1936–1938 годов, а финны сражались отважно. Военные действия велись при страшных холодах, а 16 января в Карелии температура упала до рекордных -43°. Финские солдаты в белом камуфляже, передвигаясь на лыжах, успешно применяли партизанскую тактику против значительно хуже экипированных советских частей.

За этой борьбой Давида с Голиафом пристально следили многие британцы, в том числе и Миртл. «Россия что-то задумывает. Остается только гадать, чем закончатся эти конвульсии цивилизации», – записала она в день, когда Советский Союз начал военные действия. 4 декабря она добавила: «Как мужественно финны противостоят России; надеюсь, что это маленькое государство не даст себя уничтожить». Запись, сделанная через четыре дня, гласила: «Уверена, что сегодня финны торжествуют. Они наносят большой ущерб большевикам, и я очень надеюсь, что не пустят их к себе». 13 января пришло известие, что финны наголову разбили советскую 44-ю дивизию[45]. «Я всегда считала себя мягкосердечной, – писала Миртл, – но сегодня не скрывала своей радости».

Однако подавляющее господство русских позволило им переломить ход войны; в Британии и Франции зазвучали требования об оказании Финляндии военной помощи. Но шведы и норвежцы, не желая давать ни Германии, ни Советскому Союзу повод к нападению, отказались пропустить союзников через свою территорию, так что финнам пришлось начать мирные переговоры. 12 марта был подписан формальный мирный договор, по условиям которого страна уступала территории гораздо бо́льшие, чем до начала конфликта предлагал ей Советский Союз.

Ко всем проблемам короля добавились еще и отношения с бывшим Эдуардом VIII, теперь герцогом Виндзорским, которые усложнялись день ото дня. Берти, как звали короля домашние, вырос в тени старшего брата, известного под именем Дэвид. Почти все время они проводили вместе; родители всегда существовали где-то в отдалении, и не было ничего странного в том, что братья очень сблизились. Но это были отношения неравных: Дэвид, старший, верховодил Берти и еще более младшими Мэри, Генри, Джорджем и Джоном, указывая каждому, что делать. «Я всегда мог руководить Берти», – писал он в автобиографии. Со временем его влияние становилось все сильнее, и это очень тревожило Генри Ханселла, воспитателя мальчиков. «Поразительно, но присутствие одного действует на другого как красная тряпка», – отмечал он