Король на войне - [21]
Эта история о беззаветной отваге на море очень воодушевила британцев. «Восхищен этим подвигом, – писал король. – Последние два дня “Альтмарк” не выходил из головы. Слава богу, что мы сумели спасти людей из сущего ада»[32]. Как и остальные британцы, Логи узнали обо всем 17 февраля. Им наскучило сидеть дома из-за погоды; обувшись в сапоги, они отправились в кино, а возвращаясь обратно, обратили внимание на заголовки расклеенных на стендах газет, у которых толпились люди. Миртл отметила, что радовалась «бесконечно», и записала в дневнике: «На душе стало легче, вот это подвиг, наверное, первый раз за целый век наши моряки взяли настоящее судно на абордаж и победили… Ликование просто необычайное».
Через несколько дней, когда угля и кокса в доме почти совсем не осталось, Миртл и Дейви, садовник Логов, спилили дерево у Бичгроува, но «спиленный ствол соскочил с пенька, воткнулся в землю и зацепился ветками за соседнее дерево. Я попросила Дейви отпилить ствол футах в четырех над землей, надеясь, что, может быть, ветки тогда освободятся». На следующий день на пороге неожиданно появился судебный пристав и сообщил Миртл, что, раз дерево было спилено самовольно, им положен штраф в размере пятидесяти фунтов – сумма по тем временам значительная, равная нынешним трем тысячам. «Почувствовала себя виноватой, – записала она, – но рассудила, что самое большее, что можно сделать, – это отправить человека в тюрьму. Ну, поживем – увидим».
Трудно было не только из-за холодов; 8 января, после многомесячных обсуждений правительство ввело в стране карточную систему. Каждому взрослому в неделю полагались лишь четыре унции сливочного масла (113 г), двенадцать унций сахара (340 г), четыре унции бекона или сырой ветчины или три унции отварной (85 г). Еще немного сахара выдавали для приготовления джема или мармелада. С 11 марта одному человеку в неделю полагалось чуть больше фунта мяса (450 г). В июле настала очередь чая, маргарина, кулинарных жиров и сыра; в марте 1941 года – джема, мармелада, патоки и сиропа.
Логи переживали все это на удивление стойко; большую часть сада Бичгроува они превратили в огород, а Валентин время от времени совершал охотничьи вылазки в Эпинг-форест и приносил оттуда зайцев. «Мы умудряемся прилично существовать на своем рационе, – писала Миртл. – Четыре унции масла в неделю… Удивительно, однако мы обходимся и этим». Но цены на продукты все росли, а поддерживать в порядке такой большой дом становилось все сложнее. Поэтому в марте они сдали нижний этаж супружеской паре, а сами разместились наверху. «Живем теперь гораздо компактнее», – записала Миртл, сетуя, что необходимые в доме доделки потребовали целой армии электриков и других рабочих, отчего несколько дней «было ощущение, как будто ты на площади Пикадилли». С новыми жильцами отношения сложились хорошо; правда, через месяц Миртл рвала и метала, когда их единственный сын, Джордж, разобрал до основания альпийскую горку и побросал все камни в пруд. «Он смотрел на меня такими честными глазами и был так чистосердечен, что весь мой гнев куда-то испарился при словах: “Да, мадам, я уже давно это сделал”, – писала она в дневнике. – И после назидательной лекции о том, как опасно поддаваться желанию все разрушить, приведя в качестве страшного примера Гитлера, я отпустила его с миром».
У короля закончилось нелегкое испытание первым военным рождественским радиообращением, и он смог еще несколько дней отдохнуть с семьей в Сандрингеме. Предстояло решить, что делать с принцессами: они с королевой очень не хотели отсылать их в далекую Шотландию, и остановились на том, что дочери отправятся в Виндзор, где их поселят в особняке Роял-лодж Большого Виндзорского парка, в трех милях южнее самого замка, который отец в 1931 году пожаловал Георгу как загородную резиденцию. «Биркхолл слишком уж далеко, а они в таком возрасте, что образование запускать никак нельзя», – писал король в дневнике[33].
Но не успели закончиться праздники, как король оказался втянутым в серьезный кризис: на глазах портились отношения между лордом Гортом и Лесли Хор-Белишем, колоритным министром обороны. Их неприкрытая враждебность, в свою очередь, подливала масла в огонь так называемого «таблеточного скандала»: он разразился в ноябре 1939 года, когда Хор-Белиша, посетив Британский экспедиционный корпус, обвинил Горта в том, что тот не спешил с возведением защитных сооружений (круглой формой они напоминали таблетки). Через месяц, отправившись во Францию, король смог лично убедиться, какие недобрые чувства военное начальство питало к его министру. Он, видимо, и сам отчасти стал причиной этой вражды – известно, например, что Георг с нескрываемым презрением относился к тому, что Хор-Белиша поддерживал его старшего брата во время и после кризиса престолонаследия, а в сентябре 1937 года даже ездил в Париж на встречу с герцогом. Король поделился своими чувствами с Чемберленом, который через несколько дней отправился во Францию. В конце концов благодаря вмешательству короля генералы добились своего: 5 января Хор-Белишу вынудили подать в отставку и выйти из состава кабинета, причем он отказался от предложенного ему Чемберленом менее престижного поста президента департамента торговли. Его низвержение вызвало целый шторм в прессе: газеты писали и о великосветской интриге, и о «заговоре в высших военных эшелонах», и о противодействии попыткам ушедшего министра «демократизировать» армию.
