Король на войне - [17]

– Кто знает, – вставил король.

– Ну тогда вы станете первым слушателем, – со смехом обратилась к Логу королева и добавила: – Все, я вас оставляю, пойду переодеваться.

Король и Лог прошлись по тексту речи. «Совсем неплохо, вот только слов ужасно много», – вынес свой вердикт Лог. Он засек, что король читал свою речь ровно одиннадцать минут, и прикинул, сколько времени монарх будет ее произносить перед парламентом. Лог не собирался оставаться в парламенте и слушать результаты своей работы, но один из конюших пообещал позвонить в четверть третьего и рассказать, как все прошло.

Церемония открытия парламента – это, пожалуй, самое пышное зрелище в Британии. Год тому назад, согласно традиции, король с королевой ехали из Букингемского дворца в золотой карете, а по дороге их приветствовали люди, радостно махая флажками. Сейчас все было иначе: королевская чета приехала в Вестминстерский дворец на машине, с минимумом свиты; король был в форме адмирала флота, а его корону нес старший морской офицер; королева прибыла в бархате, жемчуге и мехах, потому что было холодно. Собравшиеся пэры были в визитках или в военной форме, а не в мантиях. Сама речь, которая в мирное время представляла собой более или менее развернутое изложение правительственной программы, теперь была коротка и конкретна: «Ведение войны требует энергии всех моих подданных», – начал король. Суть выступления сводилась к просьбе к членам парламента «и впредь финансово поддерживать продолжение войны». Король говорил тринадцать минут, на две минуты дольше, чем при подготовке, и запнулся четыре раза.

Через несколько дней, 4 декабря, король отбыл во Францию для инспектирования Британского экспедиционного корпуса. В Ла-Манше дул порывистый ветер, но, как только военный корабль вышел из гавани, король встал на капитанский мостик и простоял на нем все полтора часа плавания. «Он заслужил восхищение Королевского флота своим безупречным поведением в одном из самых тяжелых рейсов через Ла-Манш, – с энтузиазмом писал Бернард Грей, репортер Daily Mirror[24]. – Нижнюю палубу захлестывала ледяная вода, когда военный корабль зарывался носом в бушующие волны. Король… стоял мужественно, спокойно, наперекор всем стихиям».

Поездка продолжалась чуть меньше недели; король успел встретиться с лордом Гортом, главнокомандующим Британским экспедиционным корпусом, с президентом Франции Альбером Лебреном, премьер-министром страны Эдуардом Даладье и генералом Морисом Гамеленом, французским коллегой Горта. Британская пресса отмечала, что король высадился на берег ровно через двадцать пять лет после того, как в Первую мировую войну его отец впервые отправился на фронт. Грей назвал эту поездку «наиболее демократичной из всех королевских». «Он пройдет по грязи так же, как и его рядовые. Он увидит их окопы, их укрепления, их оружие. И, что не менее важно, он увидит их жизнь»[25]. Приезд короля вызвал подъем духа и у британцев, и у французов, очень нужный и тем и другим. Похолодало уже очень сильно. Война началась чуть ли не три месяца назад, но на Западном фронте почти ничего не происходило. Отношения между британским верховным командованием во Франции и правительством в Лондоне сложились весьма напряженные, и англо-французское сотрудничество оказалось под угрозой.

Вернувшись в Лондон, король с радостью узнал о потоплении «Адмирала графа Шпее», немецкого «карманного военного корабля» в сражении на аргентинской реке Ла-Плата. Судно, принимавшее участие в его коронационных торжествах 1937 года, за несколько недель до начала войны отправили в Южную Атлантику для эксплуатации на коммерческих рейсах. К декабрю оно успело потопить девять судов, но 13 декабря с ним в бой вступили три британских крейсера: «Аякс», «Ахилл» и «Эксетер». Немецкий корабль нанес им серьезные повреждения, но сам тоже сильно пострадал и был доставлен в порт Монтевидео. Его капитан Ганс Лангсдорф поверил ложным слухам о приближении превосходящих сил британцев и приказал открыть кингстоны. Новость о гибели корабля сильно подняла моральный дух британцев. «У нас только и разговоров, что о «Графе Шпее», – записала Миртл.

Следующий день, 14 декабря, был днем рождения короля. Лог поздравил его и послал в подарок пару книг, которые, как он полагал, должны были понравиться Георгу; так он делал уже больше десяти лет (и продолжал делать до самой смерти короля). Лог не записал в дневнике, что именно он выбрал, но отметил, что, как ему кажется, король найдет их «очень легкими и очень веселыми». Вечером его пригласили во дворец, чтобы обсудить предстоящее рождественское радиообращение. Пока он ждал, когда его позовут, вошел лорд Стэнли Болдуин, опираясь на палку. Они заговорили о потопленном «Графе Шпее», и Лог отметил, как туг на ухо стал бывший премьер-министр. Когда за Болдуином прислали и он заковылял из комнаты, Лога как молнией поразила мысль, что вот этот человек да еще Рамсей Макдональд, до 1935 года его предшественник на Даунинг-стрит, 10, в огромной степени ответственны «за все те беды, которые мы сейчас переживаем».

Лога принял Алан Ласеллз, помощник личного секретаря короля. Внук четвертого графа Хэрвуда, питомец колледжей Мальборо и Тринити, а затем Оксфорда, Ласеллз находился на королевской службе с 1920 года, когда был назначен помощником личного секретаря Эдуарда, принца Уэльского, – в то же время и Хардинг начал работать у Георга V. Первое время Ласеллз, которого близкие звали Томми, был пламенным поклонником Эдуарда VIII, но вскоре его разочаровало и наплевательское отношение короля к своим обязанностям, и далеко не образцовый моральный облик. Он вышел в отставку в 1929 году, заявив, что «впустую потратил лучшие годы жизни», и отправился в Канаду личным секретарем генерал-губернатора; в 1935 году, незадолго до своей смерти, Георг V еле уговорил его вернуться. Благодаря своему отношению к обязанностям Ласеллз остался на своем посту во время краткого правления Эдуарда VIII, но гораздо лучше чувствовал себя при его преемнике, чувство долга которого было столь же сильным.