Король драконов - [13]

Я лихорадочно придумывала объяснения. В голову не лезло ничего. Но Лиенна мне помогла:

— Ой, мама, у тети ящерка дрессированная! Красивая такая, умная! И крылья у нее — как настоящие! А что она умеет, тетенька? Поет?

— Танцует, — брякнула я. — И поосторожней с крыльями, девочка, они крепко пришиты, и ящерке будет больно.

— Ура, ящерка сейчас нам станцует! — захлопал в ладоши какой-то мальчик.

— Еще как! — мрачно ответила я и украдкой показала Воротнику кулак.

Под всеобщий детский восторг Воротник плясал, прыгал и извивался. Он танцевал под мою музыку, потом под скрипку здешнего музыканта, потом — под хлопки в ладоши и крики.

А я устала отвечать на детское «А можно я его за хвост дерну?» и взрослое «Из-за моря, должно быть, привезли? Там, я слышал, таких много — один в один драконы, но глупые и без крыльев». Рассказав всем, что да, он очень глупый, и нет, тягать за хвост, тыкать пальцами в глаза и ездить на нем нельзя — укусит, я махнула на все рукой и отправилась спать. По всему было видно, что Воротник справится. И зачем я ему вообще сдалась? Непонятно.

— Лина! Лина! — зазвучал, раскалывая мои сны, тревожный женский голос. — Лина, куда ты спряталась?

Я чуть ли не с облегчением проснулась. Сон был довольно тяжелым. Уже занимался серый рассвет, кое-где в тумане ходили люди, все больше голосов звало Лину. Я зябко поежилась под одеялом, потянулась протереть глаза и больно царапнула лицо. Корка. На моей руке была застывшая темная корка. Я села и огляделась. Темные потеки покрывали плащ, влажно блестели на траве справа от меня и уходили к кустам неподалеку, из которых торчал вздрагивающий зеленый хвост и слышалось хрустящее-урчащее чавканье.

— Лина! — послышалось неподалеку.

— А-а-а! — завизжала я во всю мочь.

Ко мне метнулась перепачканная зеленая морда, но я успела накрыться плащом.

— Помогите! — приглушенно звала я. Кругом крепли встревоженные голоса, потом чьи-то руки стянули с моей головы плащ.

— Что случилось, госпожа Странствующая? — участливо поинтересовался староста лагеря. Вокруг меня столпились, считай, все взрослые. И среди них просунул окровавленную морду Воротник, с самым что ни на есть невинно-испуганным видом.

— Тттт, Лина, — сумела выдавить из себя я, тыча пальцем в кровожадное чудовище.

— Простите, госпожа Странствующая, недосмотрела я, — выступила вперед одна женщина. — Но одно хорошо — теперь вашу зверушку дня два кормить не надо!

— Чего? — Меня начинало тошнить.

— Да, ох уж эти дети! — подтвердил еще один голос. — Говорили же ей, не трогай ящерицу! Так нет, не послушалась! Вы уж простите нас, Странствующая, не сердитесь!

Еще немного, и я упала бы в обморок от этих людоедских разговоров. Но в это время в круг за руку втащили ту самую Лиенну, и после строгого шиканья матери она робко повинилась:

— Простите, тетя Странная, это я вашей ящерке кушать дала!

— Со всего лагеря свеклу ему стащили, — со смешком подтвердил кто-то из толпы.

На подгибающихся ногах я встала и подошла к кустам. Раздвинула ветки. Десятка два погрызенной свеклы лежало в темной луже свекольного сока. Я оглянулась, нашла взглядом Воротника. Дракончик попятился и спрятался за спинами детворы.

Глава девятая О ТОНКИХ НАМЕКАХ

— Ну скажи, зачем ты вылез из мешка?

Дракончик только страдальчески вытянул шею и икнул. Этот вопрос я задавала уже раз десятый. Негодяй успел повиниться, признаться в любви к сладкому, в том, что у него зачесалась лапа, что укусила через мешок собака и что ему послышалась, что я зову на помощь. Деваться ему было некуда. Воротник лежал поперек седла передо мной. Сил облопавшегося дракончика еще хватило на то, чтобы выйти из лагеря. Мышак привычно стал делать вид, что устал, ранен и вообще хромает, я привычно стукнула его каблуками и пригрозила хлыстом, и мы уже успели проехать шагов тридцать, когда за спиной раздался жалобный писк. Запыхавшийся Воротник едва переступал лапами, волоча раздувшийся живот по земле. Так он оказался на лошади передо мной, но вместо отдыха заполучил суровый допрос. Настроение у меня было подходящее — всю ночь во сне я стояла перед огненной стеной, которая бубнила мне что-то непонятное. Так что утром у меня даже ноги будто затекли, и жалеть Воротника я не собиралась. Иногда он соскальзывал с седла, исчезал в кустах, но покорно возвращался.

— Ты обещал меня слушаться! — в который раз повторила я безвольно мотающейся голове. — Почему же ты вылез, почему?

Но вместо хныканья и вранья дракончик вдруг поднял голову сказал:

— Агни валоарэ эа.

— Что? — не сразу поняла я, а потом вспомнила: именно это я слышала в сегодняшнем сне!

— Истинное пламя меняет мир, — тихо перевел дракончик.

— Что это значит? — пристала я к нему, но Воротник накрепко замолчал.

Может, дракончик просто хотел отвлечь меня от допроса. Если так, то это ему удалось. Я задумчиво молчала почти до конца дня, пока за поворотом не открылся очередной высокий частокол, из-за которого слышался собачий брех и поднимались уютные дымки. Большое село.

— Ни слова при людях, — свирепо прошептала я дракончику. — Пустите переночевать, — попросилась в открывшееся в воротах окошко и под скрип петель въехала в село.