Корни травы - [11]

– О ней известно еще кое-что. Весьма проворна. То есть была проворной. Окончила среднюю школу в Гринвилле и получила стипендию для учёбы в Беннингтоне, штат Вермонт, а там преуспела.

– Ты знал ее?

– Нет, так писали газеты. Известно и больше. Она получила средства от какого-то фонда и организовала консультации беременным девочкам-подросткам – единственную такую службу в округе.

– Звучит неплохо, – сказал Уилл.

– Да, но Сара Коул ни с кем не дружила, по крайней мере, ни с кем из белых. Воинствующая феминистка, признанная атеистка и вообще большая заноза, как я слышал в судебных кругах, – Отец взял со стола газету и вручил Уиллу. – Кстати, была хороша собой.

Уилл всмотрелся в поразительно красивое лицо девушки: кофейно-молочная кожа, правильные черты, короткая «африканская» стрижка и сердитые, умные глаза.

– Говорят, у нее была пара белых предков, – сказал отец. – В общем, вела она себя вызывающе и вместе с тем была вот такой привлекательной. Не походила на черную. Обычно это озлобляет разную дрянь из числа белых.

– Что ж, разные аспекты этого дела наверняка проявятся на суде, – сказал Уилл. – Не очень мне все это по душе.

– Так и случается, – ответил отец. – Никогда не знаешь, во что ввязываешься. Скажи-ка, судья подбрасывал монетку, чтобы решить, кто должен обвинять, а кто защищать?

– Да. А откуда ты знаешь?

– У него эти пятьдесят центов в ходу уже тридцать лет. Там орлы с обеих сторон.

Уилл заморгал. Отец засмеялся.

– Он заранее решил, что ты будешь защитником. Ни один юрист из трех наших округов не захотел бы вступиться за этого парня, и судья выбрал тебя. Прими это в качестве комплимента.

Генри, муж Мари, дворецкий и доверенное лицо в доме Ли, вошел, одетый в свою обычную форму – черные брюки, белая рубашка и черный галстук-бабочка.

– Все на столе, мисс Ли.

– За двадцать лет я не смогла добиться, чтобы Генри говорил «обед подан», – вздохнула Патриция.

Когда они расселись в столовой и вино было уже открыто, Уилл сказал:

– А у меня новости.

Родители и тетка с ожиданием посмотрели на него.

– Сегодня утром сенатор Карр предложил мне остаться в его команде – на время выборов и еще два года после них. – За столом наступило молчание. Уилл поднял руку. – И еще кое-что. Взамен он обещал всемерно поддерживать меня против Джима Барнетта на выборах в конгресс через четыре года.

– Что значит «всемерно»? – спросил отец.

– Он окажет мне публичную поддержку, обратится ко всем своим политическим должникам, – Уилл усмехнулся, – и соберет для меня два миллиона долларов.

– Ура-а-а! – закричала мать.

– Ты чертовски права, – сказал отец. – Уилл, если Бен Карр сдержит слово, можешь считать себя избранным.

– Это прекрасно, Уилл, – сказала тетка Элли. – Бен Карр всегда стоял в сторонке и лишь загадочно улыбался – так было во всех избирательных кампаниях, а я помню их все.

Отец принял знаменитую позу сенатора и продекламировал:

– "Я буду голосовать за выдвинутого моей партией". Вот единственный вариант его поддержки кому бы то ни было с тех пор, как проводилась, кампания Франклина Рузвельта. – Отец поднял стакан: – Предлагаю тост за будущего младшего сенатора от Джорджии!

И все выпили за удачу Уилла.

В холле зазвонил телефон. Было слышно, как Генри протопал к нему.

– Может быть, ликовать преждевременно, – сказал Уилл. – За четыре года может всякое случиться. Генри выглянул из двери.

– Мистер Уилл, – сказал он, – вас просят к телефону.

– Генри, – сказала Патриция, – я уже сто раз говорила, что никто в этой семье не подходит к телефону во время обеда. Спросите, что передать.

– Да, мэм, – сказал Генри и исчез в холле. Через минуту он вернулся. – Это мистер Уэндел из «Атланта конститьюшен». Он говорит, это действительно важно.

– Генри... – прорычала Патриция Ли.

– Все правильно, мама, – сказал Уилл. – Дадл и Уэндел не стал бы звонить просто так. Позвонил бы какой-нибудь репортер. Значит, новость из ряда вон. – Уилл встал и проследовал в холл. – Хэлло, Дадли?

– Хай, Уилл. Извините, что беспокою в это время, но я нуждаюсь в срочных комментариях! – Он замолчал.

Уилл был огорошен. Как газета могла узнать, что он стал защитником Лэрри Муди? И настолько ли это важно, чтобы позвонил сам редактор?

– По какому вопросу? – спросил Уилл. Уэндел все молчал. Наконец вымолвил:

– Вы хотите сказать, что ничего не слышали? – В его голосе звучало недоверие.

– Не слышал чего?

– Боже, Уилл, сожалею, что сообщаю об этом.

– О чем, Дадли? О чем, черт возьми?

Было слышно, как Уэндел вздохнул.

– У Бена Карра удар. И тяжелый.

Глава 6

Уилл переключил управление на автопилот, налил из термоса кофе и достал из пакета сандвич с ростбифом, приготовленный Мари. Но аппетита не было. Он занялся кофе. Внизу кучно светились города, фермы выглядели во тьме светлячками. Уилл чувствовал себя плохо. В сущности, он был напуган.

Ему уже сорок один год. Последние восемь лет его жизни связаны с карьерой, Бена Карра. Теперь этот человек, возможно, умирал.

При нормальном положении Уилл в чрезвычайных обстоятельствах думал бы о том, как свести к минимуму ущерб, в частности, что сообщить в печать. Теперь он вспоминал свою первую встречу с сенатором в давние времена.