Корни тамариска - [128]

Конечно, и в эпоху разгула спекуляций были случаи, когда общественное мнение восставало против «жирных котов» и они поджимали хвосты. В семидесятые годы разыгралась драматическая попытка распродать национальное достояние — плато у пирамид.

Канадский бизнесмен Питер Мунк, основавший в Гонконге компанию «Саус Пасифик пропертиз», за небольшую плату арендовал на 99 лет несколько десятков гектаров почти у подножия пирамид для создания туристского комплекса. Что для чиновников значил кусок пустыни с ее гравием, песком и камнями? Египетская история молчала, зато явственно шелестели доллары, предложенные канадцем. Выждав время, Питер Мунк стал распродавать арендованную им землю небольшими участками. Он верно рассчитал, что за возможность построить виллу с видом на пирамиды, за престижность места, за прекрасный воздух аравийские и другие нувориши не пожалеют денег.

Не выкопав и метра канавы, не заложив ни одного фундамента, компания стала получать миллионы. Профессор истории Каирского университета Намат Фуад начала распутывать клубок грязных дел. Мунк оказался связанным и с египетским правительством, и с саудовской королевской семьей. О сделке стали писать газеты, начались дебаты в парламенте. Распродажа плато у пирамид прекратилась…

Жизнь как бы повторила фабулу фантастической повести молодого египетского писателя Гамаля аль-Гитани. Он уловил психологию «инфитаха», настроения «жирных котов», безумство распродажи, пиратство торгашей. В его повести абсурда «Воспоминания о прошедшем» происходит распродажа иностранцам Египта с молотка. Продали его дома и памятники, его песок и черную, плодородную землю, Нил и воздух, набережные и подземные богатства. За хождение людей по улицам, а ослов — по сельским дорогам стали взимать плату; воду Нила разлили по пластиковым бутылкам и стали экспортировать; создали курорты и самые продуктивные в мире плантации. Все шло прекрасно. Мешал только пустяк — ставшие ненужными египтяне — феллахи, поэты, ученые, сталевары. Тогда компания владельцев Египта обратилась в некий всемирный орган с требованием изгнать людей, незаконно занимающих их собственность: ведь ни одной пяди страны уже не принадлежало египтянам. Но в иске отказали, потому что, как оказалось, еще не весь Египет был продан. Где-то в Верхнем Египте остался один, последний феддан непроданной земли. Толком не выяснили, кто им владел — то ли 150-летний старец, то ли его внук. Но все узнали, что последним федданом владел египтянин и назвал он этот феддан «Землей Египта». К нему подослали покупателей и предложили горы золота. Он отказался. Против него послали самолеты с ядовитыми веществами, но ветры Египта отнесли смертоносные газы от «Земли Египта». От его феддана отвели воду, но лучшие ученые Египта придумали невиданный способ орошения, и клочок земли цвел и плодоносил. Подослали убийцу, но мужчины и женщины встали на защиту последнего египтянина, владеющего «Землей Египта». Послали полчища бульдозеров, чтобы стереть с лица земли этот последний феддан, но мужчины, женщины, дети построили из своих тел преграду на пути бездушной техники…

В чудовищном абсурде всеегипетской распродажи была горькая правда семидесятых годов. Но была правда и во всеегипетской защите «Земли Египта», хотя автор, поступая умно, не завершает свою повесть чьей-либо победой.

Куда ведут «открытые двери» Египта? — задают вопрос многие египтяне. Что означает для страны продолжение курса, начатого Садатом? От насеровской эпохи остались высотная Асуанская плотина, заводы и фабрики, сооруженные при сотрудничестве с Советским Союзом. А что осталось после десятилетнего правления Садата?

Египет получал займы на Западе в качестве платы за смену политического курса и «проедал» их. В страну ввозилось все больше продовольствия и одновременно все больше автомобилей и предметов роскоши. К середине восьмидесятых годов долг Египта превысил 30 миллиардов долларов. Три лепешки из пяти, которые ели египтяне, были выпечены из иностранной муки. Зависимость от импорта американского продовольствия тяжело давила на внешнеполитический курс Каира, но об этом — особый разговор.

Сравнительно быстрый прирост валового национального продукта — 7–8 процентов в год на рубеже десятилетия — и объясняется как раз высокими ценами на нефть. Их резкое падение погрузило Египет в кризисное состояние. В середине восьмидесятых годов уменьшились переводы эмигрантов, доходы от экспорта собственной нефти, Суэцкого канала, туризма. Выплата долгов и процентов по ним стала невыносимой. Если соотнести долги Египта с уровнем его экономики, окажется, что положение страны хуже, чем у таких должников-«рекордсменов», как Бразилия, Мексика, Аргентина.

Капитализм, триумфально, нагло, с гиканьем и визгом вернувшийся в Египет в семидесятые-восьмидесятые годы, носит еще более уродливый, болезненный, деформированный характер, чем капитализм времен хедива Исмаила, когда Египет был захвачен и закабален иностранцами, чем зависимый прогнивший, компрадорский капитализм кануна насеровской революции.

Торговля в Египте развивается. Кое-какая инфраструктура — дороги, эстакады, метро, телефонная сеть — улучшается. Идет строительство жилых зданий, а где главное — производство? Нельзя сказать, что его нет вовсе, но разве его развитие, его уровень, его будущее соответствуют потребностям страны, почти лишенной сельскохозяйственной базы, с населением шестьдесят — шестьдесят пять миллионов к началу следующего тысячелетия? Страны, в которой сверхгород затопляет всю остальную ее часть, нагромождая друг на друга проблемы?