Корни Иггдрасиля - [157]

II

Независимо от того, насколько Гисли был справедлив к своей сестре Тордис, ее действительно трудно «уподобить» (см. вису) эпической героине Гудрун. Поведение Тордис куда более противоречиво мотивы его, как это с большим реализмом показано в саге, сложны и не вписываются в героическую мораль.

Гудрун жила в героическом мире, которого не достигает людская память и к которому неприменимы обычные человеческие мерки. Мы узнаем об этом мире прежде всего из песен о героях, составляющих вторую часть рукописи «Старшей Эдды».

Современные исследователи, вооруженные объективными методами исторического анализа, кое-что знают о происхождении этих песен. Они укажут, что в песнях прощупываются следы реальных событий эпохи Великого переселения народов; что Гуннар — это исторический Гундихарий, последний правитель бургундского королевства на Рейне, уничтоженного в V веке гуннами; что Гудрун соответствует Гримхильд франкских сказаний (в скандинавском эпосе имя Гримхильд досталось ее матери), а за Гримхильд угадывается та самая Ильдико, на ложе которой, согласно готскому историческому преданию, погиб гуннский вождь Аттила (Атли скандинавского сказания). Зародившись в южных германских землях — у готов, бургундов, франков, предание, как полагают, к VII–VIII вв. достигло Скандинавии и легло в основу известных нам эддических песен «сигурдовского цикла».

Все это, очевидно, так и было в истории. Но традиция создав свой образ мира, для которого недействительны исторические ориентиры. Так, «юг», упоминаемый в песнях как место главных героических событий, — это не реальные готские или бургундские земли, а нездешний мир за «темным лесом» Мюрквидом. Южная страна Валланд (исландское название Италии; того же корня названия Галлия и Уэльс) превращается в «страну битв», откуда павшим воинам лежит путь в Вальгаллу. Соперница Гудрун Брюнхильд оказывается в этом мире сестрой гунна Атли и в то же время валькирией, девой Одина.

Древнее время, к которому сами исландцы относили события героических песен, мыслилось не просто как отдаленное прошлое, но как не засвидетельствованное очевидцами, запредельное время. О нем говорят древние песни, но начала самих этих песен неуследимы, и нельзя проверить, что в них правда, а что нет. Снорри Стурлусон, опиравшийся на «древние песни» (не известные нам) в изложении начальных событий норвежской истории, диалектически подошел к этому вопросу; «и хотя мы сами не знаем, — пишет Снорри в Прологе к „Кругу Земному“, — правда ли эти рассказы, но мы знаем точно, что мудрые люди древности считали их правдой». В отличие от критически мыслящего Снорри, этим «мудрым людям», видимо, не нужны были доводы: истинность сказанного удостоверялась для них самим поэтическим словом.

Замечательной силой внушения обладал сам стих героических песен — скандинавский вариант древнегерманского аллитерационного стиха. Важнейшие по смыслу слова в его коротких и энергичных строках связываются одинаковым началом — аллитерацией. Действие аллитерации усиливается и другими, необязательными звуковыми повторами, и вся строка живет в памяти как единый поэтический образ:

Ar var aldo, par er arar gullo.

Звуковая и одновременно смысловая слитность этого стиха не может быть передана в переводе: «Древле было, орлы кричали». Переводчику приходится восполнять утраты другими средствами (что В. Тихомиров и делает с большим искусством в своих переводах). Размер героических песен не мыслился отдельно от самих песен; он так и назывался в исландской традиции — форнюрдислаг, т. е. «древнесловный склад». Филологи иногда называют его эпическим размером, а сами песни — эпическими песнями. Но тут нам понадобится важное уточнение.

В самом деле, героические песни «Эдды» мало похожи на эпос в обычном понимании. В них, в сущности, почти нет эпического действия: даже убийство дракона Фафнира — главный подвиг Сигурда, остается в них где-то на заднем плане — во вступительной прозе к одной из песен. Если не знать наперед, что Сигурд — величайший герой древности и что из-за клада Фафнира произойдут большие беды, то, сказать по правде, этот рассказ о том, как Сигурд заколол дракона («…и когда Фафнир проползал над ямой, Сигурд вонзил ему в сердце меч») не производит особенного впечатления. Песнь, о которой мы говорим, называется «Речи Фафнира», и речи, которыми обмениваются издыхающий дракон и Сигурд, составляют главное содержание. Прямых речей — драматических диалогов, прорицаний, гневных монологов, рассказов о вещих снах и отрывочны воспоминаний — вообще очень много в песнях. Сказание сведено в них к отдельным «крупным планам» — эпизодам, как бы выхваченным яркой вспышкой света и приковывающим особенное внимание читателя. В этих эпизодах сгустились судьбы героев, в них средоточие тех страстей, неразрешимых конфликтов, роковых решений, которые и составляют основную, внутреннюю интригу предания. Что же касается событий внешних — приездов и отъездов героев, эпических битв и отдельных убийств — обо всем этом мы чаще всего узнаем лишь из намеков и беглых упоминаний. Отсюда, по-видимому, следует, что аудитория была знакома со сказанием не только из песен, но и из каких-то прозаических рассказов, дававших понятие о последовательности событий, взаимоотношениях персонажей и т. п. В таком случае короткие прозаические вставки, которые кое-где встречаются в тексте «Эдды», могут рассматриваться как своего рода конспекты подобных рассказов. Автор же «Саги о Волсунгах» соединил воедино героические песни и прозаические рассказы, составив из всего этого материала связное и пространное повествование — сагу о древних временах. В силу самого своего жанра, сага заботится о правдоподобии рассказа: в ней появляется множество подробностей; на сцену выступают эпизодические персонажи — не только мать Сигурда Хьёрдис, но также и ее глупая служанка, и ее новый муж Альв; у воинственной Брюнхильд появляется хозяйственная сестрица Бекхильд и т. п.