Корни - [2]

— Все хорошеешь? — Плотоядно оглядел ее фигуру, наспех прикрытую коротким, без пуговиц, халатом.

— Зачем пожаловал?

— Я бы выпил кофе, — Деснос оскалил великолепные зубы — единственное его украшение, подарок природы. — По утрам кофе с ликером — так аристократично. Скажи, я разве не похож на аристократа?

Суров поднялся:

— Ты похож на вышедшую в тираж вокзальную шлюху. Ну-ка, пошли в комнату.

Деснос поглядел на Диану, пожал плечами:

— Он всегда был грубияном.

Суров, войдя в комнату, сразу опустился в кресло возле низкого журнального столика. Деснос остановился на середине, осмотрелся, потом направился к стене напротив окна, увешанной рисунками Дианы и вырезками из иллюстрированных журналов.

— Ого, Бог ты мой! Михаил Суров, Мик, Великий Мик собственной персоной!

Он пальцем указал на большую глянцевую фотографию.

Суров нахмурился. Диана, ее выдумки. Она развесила эти бумажки. Снимок, возле которого остановился Деснос, был вырезкой из американского "Кроникл" шестилетней давности. Суров был снят в полный рост, в гоночном костюме, со шлемом в руке. На лице широкая глуповатая ухмылка. Да, это было шесть лет назад. Тогда он впервые взял "Голубую ленту". Внизу фотографии надпись: "Они умирают так же, как и ездят — быстро".

Деснос обернулся:

— Когда-то я выглядел не хуже.

— Теперь ты смотришься иначе. Теперь ты попрошайка, обыкновенный дерьмовый попрошайка.

Деснос тяжело вдвинулся в кресло. Он весь как-то потух.

— Эт-то верно. Ты своей долей распорядился удачней моего.

— Еще бы. И сам всего добился потом, замечаешь? Сам!

Деснос невесело улыбнулся. Впервые улыбка его выглядела естественно.

— Сам… Но дело тогда мы провернули все вместе.

Суров подался вперед.

— Да, вместе! — Глаза его сузились. — И именно поэтому три года тебе удавалось доить меня. Но теперь все. Больше ты ни черта не получишь. И чем быстрее поймешь это, тем лучше.

Деснос молчал. В глазах появилась задумчивость, точно он размышлял, не уйти ли. Но Суров знал, что он никуда не уйдет.

— Все, — повторил Суров, — твой кредит исчерпан. Больше можешь не беспокоиться.

Они были знакомы около десяти лет. Деснос никогда не был его другом, их связывало нечто большее, чем дружба. Это можно было разорвать, но надеяться, что все пройдет гладко, было бы наивным.

Суров почувствовал нараставшее напряжение. Чертова духота сведет с ума.

— Диана!

Она молча появилась в проеме двери.

— Приготовь нам что-нибудь.

— Лед класть?

— Обязательно.

Диана вышла. Деснос проводил ее взглядом.

— Дрессированная сучка.

Суров побагровел. С огромным усилием он подавил всколыхнувшуюся ярость.

— Тебе лучше убраться отсюда!

Деснос отвалился на спинку кресла.

— Да ладно, не дергайся, — сказал он, — уйду, когда нужно будет. И не гляди на меня так влюбленно — я сегодня не за деньгами.

Суров уставился в темные глаза грека и вдруг почувствовал приближение необъяснимой угрозы; что-то мрачное и тяжелое надвигалось, но вряд ли лишь Деснос тому был причиной. Сдавило грудь. Суров выругался про себя. Не хватало еще!

— Да? — спросил он. — Не за деньгами?

В соседней комнате слышалось звяканье стекла. Диана готовила напитки.

— Лангелава погиб, — сказал Деснос. — Ты знал об этом?

— Нет.

— Полтора месяца назад. Я думал, ты слышал.

— Я не слышал. Как он погиб?

— Разбился на спортивном Яке. Когда летал в свою нору. У него была нора — дом, несколько гектаров леса, даже аэродром. Только я не знал где. Он это всегда скрывал, от всех.

— Да, верно. А что случилось с самолетом? — Суров посмотрел на дверь, за которой скрылась Диана. Что-то долго она возится.

— Зацепил шасси за дерево при посадке. Он ночью садился. Наверное, не заметил. Странно. Наверняка тысячу раз это проделывал. Он обожал летать.

— Ты специально приехал, чтобы это сообщить? — Суров сцепил перед собой пальцы. Липкий пот покрывал виски и шею; он чувствовал нараставшую тревогу, но никак не мог понять, в чем дело.

Вошла Диана, в том же халате, босиком, и поставила перед ними поднос. Вопросительно посмотрела.

— Ты можешь идти, дорогая.

Деснос снова ухмыльнулся. Он молча покачивал бокал в руке, разглядывая напиток. Выражение его лица не понравилось Сурову. Что-то скрывалось за этим молчанием.

— Ты откуда узнал про Лангелаву?

— Звонил иногда ему в офис, — медленно, словно нехотя, сказал грек. Без нужды, так просто.

Суров понимающе хмыкнул.

— Нет, — Деснос покачал головой. — Лангелава ничего не давал мне. Да я бы от него и не взял… — Он снова помедлил. — Мне его секретарша сказала.

— Понятно. Значит, разбился, — Суров поставил бокал на поднос. — Что ж, это случается иногда. Жаль.

Деснос исподлобья взглянул на него:

— Это не все. Ромин пропал.

Суров насторожился:

— То есть?..

— Пропал вот. Три месяца ни слуху ни духу. А уж с Роминым мы виделись часто.

— Его семья?

— Что семья? Я же говорю — три месяца никто ничего. Уехал однажды, и все.

— Не нашли?

— Нашли, — сказал Деснос с какой-то странной, не своей интонацией. На той неделе. Машину сперва обнаружили. Стояла на берегу озера, брошенная.

— В горах?

— Да нет. В сотне километров отсюда. Небольшое такое озерцо, глухое. Машина открыта, ничего не взято, владельца не видно. Стали искать… Словом, выудили его из воды.