Кормилец - [47]

– Хочешь подержать? – Она нерешительно протянула мне сверток, как будто боясь, что я откажусь.

Я не хотел, но сказал, что хочу.

Тогда я впервые заглянул в лицо сыну. Оно было вдавлено в череп, как будто Бог хотел сделать из его головы миску, но потом вдруг передумал. Нос, глаза, рот были непропорционально малы. Серые зрачки смотрели прямо перед собой. Тогда я еще не заметил косоглазия, но сразу обратил внимание на цвет радужки. Из всех моих знакомых только один человек имел такие глаза. Я хорошо запомнил этот цвет мокрого бетона за десятки часов психотерапии. Хотелось вышвырнуть живой сверток и бежать. Вернуться в квартиру, лечь на диван, заснуть, а потом проснуться в другой, прежней, жизни.

Марина как будто прочла мои мысли.

– Врач спрашивала, будем ли мы забирать ребенка. Ей надо готовить документы, – сказала она.

В день выписки наша группа встречающих была самой малочисленной и тихой. Ни шаров, ни шампанского. Даже одеты все были буднично. Как будто шли с работы и между делом заскочили в роддом. Все четверо: я, родители и теща. Хотя не знаю. Может быть, нас было пятеро. Все-таки Наташа была лучшей подругой Марины. Просто тогда я еще не мог ее видеть.

Кстати, о Наташе. Никто ее не искал. С родителями она к тому моменту окончательно рассорилась, а знакомые и коллеги по работе знали, что она собиралась переехать. Я долго обдумывал обращение в милицию, но побоялся оказаться за решеткой. Ее сумочку, найденную на заднем сиденье, вместе со всем содержимым, за исключением журнала, я выбросил в реку. Почему я сделал исключение для журнала? Стоя на мосту, я вспомнил про оранжевую кружку у Наташи в кабинете и подумал, что тоже должен сохранить какую-нибудь ее вещь. За подделку подписи из диспансера меня выгнали. А шесть лет спустя приняли обратно. Дефицит кадров. В маленьком городе любой круг быстро замыкается».

67

Заспанная Марина появилась на кухне в половине седьмого. Щурясь от электрического света, села за стол рядом с Игорем и обняла его. Авторучка покатилась по столу и упала на пол.

– Ты вообще ложился?

– Да. Но ненадолго.

– А что ты пишешь? – Марина кивнула на тетрадь.

– Статью в «Психологию». – Игорь подвинул тетрадь к себе и прижал ее локтем.

– Достоевский тоже работал по ночам, – сказала жена. – Но, знаешь, в трусах за кухонным столом ты мало похож на классика. Яичницу на тебя жарить?

– Не надо, чаю попью. – Игорь усмехнулся, подумав о забитой заваркой раковине. – Ты не нашла Наташу?

– Что?

– Ты говорила, что собираешься найти Наташу Савину в соцсетях.

– А что это ты вдруг вспомнил? – Марина встала, подошла к кухонному шкафу и выдвинула нижний ящик. Внутри задребезжали сковородки. – Бессонница способствует ностальгическим настроениям?

– Скорее наоборот. Ты помнишь, когда видела ее в последний раз?

– Я же тебе говорила. После УЗИ, когда была беременна Сережей. Я заскакивала к ней на работу.

– И о чем вы говорили?

– Не помню, но могу догадаться. Все беременные говорят об одном и том же.

Марина зажгла конфорку и поставила сковороду на огонь.

– А тебе не показалась та встреча странной? – спросил Игорь и посмотрел в окно.

Ветер шевелил ветками ореха. По небу бежали тучи. А на плитке во дворе, если присмотреться, можно было разглядеть следы босых ног. Должно быть, туфли остались в могиле.

– Сегодняшнее утро мне кажется странным, – ответила Марина. – Что за вопросы, Игорь? С чего ты вдруг начал меня допрашивать?

– Да так. Просто вспомнил.

– Ладно. Вспомнил, а теперь забудь, чтобы не отвлекаться. Иди собирай Сережу и не мешай мне готовить завтрак.

Она разбила на раскаленную сковороду три яйца. Зашкворчало масло.

– Пусть поспит, – ответил Игорь. – Уроков же нет.

Ночь закончилась. Пора было возвращаться к прежней жизни. К жизни, где слабоумный сын оставляет по две капли мочи на ободке унитаза, а жена засовывает в карман список продуктов к ужину. Где для того, чтобы платить ипотеку, приходиться работать по субботам. Где нет места ни человеческим жертвоприношениям, ни воскрешениям из мертвых. И все же сорок минут спустя, прежде чем выйти из дома, Игорь набил карманы солью.

68

Последующие две недели прошли для Игоря спокойно. За исключением разве что одной-единственной ночи, когда его разбудила автомобильная сигнализация. Пока воображение рисовало ссохшегося мертвеца на заднем сиденье «Тойоты» (поехали, пора покормить его), разум, прислушиваясь к шуму ветра за окном, искал объяснение. И нашел его. ОРЕХИ. Ветер качал ветками и стряхивал орехи на машину. Так уже случалось несколько лет назад. Тогда он обнаружил мелкие вмятины на крыше «Опеля» и долго не мог понять, откуда они взялись. Сигнализации на «Опеле» не было.

Та ночь была единственной бессонной ночью за все четырнадцать дней, и казалось, что жизнь возвращается в прежнее русло. Наташа больше не появлялась, и аллюзии, связывавшие настоящее с прошлым, практически исчезли. Игорь считал, что улучшением состояния он обязан тандему Прогоффа с Адамс, а не компании «Байер», выпускавшей успокоительное. В его лечебной практике положительный эффект от приема препарата никогда не наступал раньше третьей недели, к тому же приятней было думать, что в значительной степени он исцелил себя сам.