Корифей науки - [2]

- Поступала в институт, но не прошла по конкурсу.

- Покупайте у нас Ярчеса и пройдете, - внезапно предложила дама, - а мы можем продать недорого. Он вам и институт закончит, и кандидатскую сделает. Будете получать большие гонорары за статьи.

- Но ведь он - ученый мирового уровня, гений!

Владелица надменно подняла кверху подбородок - систему жирных мешочков. Я растерялась и подумала уходить, но старушка остановила:

- Не буду скрывать, последнее время Ярчес уже не тот. Он давно копает в одной, очень узкой области. Никто больше не хочет финансировать исследования на его тему, даже военные. За работы Ярчеса мы получаем гроши, а переучивать его уже поздно. Он и не сможет переключиться на другое: галакчерши такие упертые!

- Извините, но значит, он и мне не сможет помочь?

- Для первых шагов вашей карьеры достаточно иметь контакт лишь с одной головой Ярчеса. А между тем две другие головы могут не отрываться от своих исследований... Господи, всегда мечтала, строила планы, что мой Виталик будет академиком, Нобелевским лауреатом; откуда мне было знать, что целый раздел физики закроют!

- Драконы стоят очень дорого...

- Сын не хочет продавать кому попало. Только в добрые руки. Есть абсолютно неграмотные люди, которые покупают драконов для престижа. А вы не такая. Библиотекарь, книги читаете.

- Заманчивое предложение. И сколько же примерно?..

Расслышав цифирь, я сникла, хотя понимала - меньше Ярчес никак не стоит.

Дракон свернул на поляну с прудом и вытоптанной травой и стал неуклюже носиться кругами, как бы гоняясь за собственным хвостом.

- Тяжело с ним, - от души вздохнула владелица, - ест много, в основном сладкий "геркулес", разваренный хорошенько, а "геркулес" еще не всегда бывает. Да и что сейчас бывает-то! Пальто вот надо справить новое на зиму. Старое уж плохо греет. Кровь у него зеленая, холодная. А недавно прямо на стул нагадил, - продолжала старушка громко, - задумался, видишь ли. За тряпкой кинулся - чуть шею не сломал, правую. А запах все равно остался. И пятно! Везде черновики валяются, на потолке и то синим фломастером закорюку нарисовал. Я уж сыну внушаю - не пускай ты его в наши комнаты, ковер жалко. Легче с пола чешую-то подметать. Пылесос забит...

- Он не виноват.

- Я его и не ругаю. Вряд ли мы когда решимся продать Ярчи. Драконы же все понимают. Он и маленький все понимал. Крылья у него росли, каждый месяц ездить приходилось - подрезать, а у Ярчи глаза такие жалобные... Прививки делали ему от упрямства, от тоски, от еще чего-то. И когда кастрировать повезли, почувствовал. А что было делать: мы же не на развод брали. С некастрированными беспокойства много. На стенки лазят, поют.

- Как люди.

- Именно как люди, - владелица посмотрела на часы - видимо, прогулка кончалась.

А дракон все стремился куда-то - нелепо бежал, слегка припадая. Лучи заходящего солнца, как по разрушающемуся мрамору, скользили по чешуйчатому панцирю спины. Шелест и шуршание - словно неслась по траве куча опавших подмокших листьев - желтое закатное облако, сброшенное за неведомые грехи на землю и не находящее здесь ни покоя, ни справедливости.

- Ярчик, умница, иди домой!

Домой, домой!..

Эхо долго повторяло последнее слово. Сгустившийся возле нашей компании туман не дал мне сделать и шагу. И вдруг небо отодвинулось так далеко, что и вовсе пропало. Дракон обернулся. Старушка замерла гипсовой вазой. Цветы у нее на шляпке ожили: в покачивании их головок было нечто знакомое. Я обнаружила себя статуей на камне посреди пруда. Не знаю, чья статуя, кого воплощает - рябь на воде губит отражение. Цвет озера темен, как изнанка облака. И в бесконечных водоворотиках кружатся листья с неведомых деревьев.