Коридоры сознания - [12]

О, люди! Знаете ли вы, что такое свобода? Блаженны, если не знаете. И не надо знать. До конца дней своих оставайтесь в благом невежестве. Ибо свобода — это состояние духа после неволи.

Вначале неволя, потом избавление. Человечество шло к свободе через рабство. Дорога свободы начинается с порабощения. Лучше вообще не выходить на эту дорогу. Только, врагу своему пожелайте, чтобы он испытал сладость свободы.

Свобода там, где гнет и произвол. Хмельное вино свободы настояно на дрожжах подавления. Чтобы стать свободным, нужно выбраться из дерьма насилия. А зачем вам это дерьмо?

Не сажайте птичку в клетку, и не надо будет выпускать на волю.

Свобода всегда рядом с тюрьмой. Их разделяет только решетка. Долой решетку, долой тюрьму — и вы забудете, что такое свобода.

Десять простых советов тем, кто не знает, что такое свобода:

— не задерживайте дыхания. Дышите полной грудью;

— не шейте тесных брюк, не носите тесной обуви;

— не связывайте себя невыполнимыми обещаниями. Вообще никакими обещаниями. Просто делайте. Без обещаний;

— не позволяйте садиться себе на шею;

— не ройте яму другим, чтобы самому не угодить в нее;

— никогда ничего ни у кого не просите;

— не напрашивайтесь на комплименты. Желание понравиться заставляет подлаживаться. Всегда будьте самим собой;

— не прыгайте выше головы;

— не пищите;

— никому не позволяйте оставлять у вас дома свою шляпу. С этого все начинается. Чужая вещь — это ловушка.

Теперь можно и перекусить. Избавившись от шляпы, я направился в нашу забегаловку. Это в том же корпусе. В подвале. Пройти по коридору и в конце по лестнице вниз. По дороге никого не встретил и в кафетерии ни души. Выжал из автомата пару бутербродов с двойным кофе и задвинулся в угол. Жую.

Дожевать не успел. Влетел Коваленок. В глазах попрыгунчики, в носу суета.

— Шеф тебя ищет! — выдохнул.

Он не точно выразился. Ищут — это когда не знают, где ты. Долин же знал. Он позвонил в операторскую и попросил вытащить меня из подвала. А вот как он узнал, что я там, — вопрос. Меня, конечно, удивить уже было трудно. Но бедный Коваленок...

Шляпы в приемной не было. Старик успел убрать. Когда я вошел в кабинет, он листал какой-то проспект или справочник. Не взглянув на меня, определил:

— У вас утомленный вид. Устали? — и тут же, не дав мне ответить, предложил: — Не взять ли вам отпуск? Недельки две.

Всего я ждал, только не этого. Какой, к чертям собачьим отпуск, когда весь Космоцентр авралом готовил экспедицию. Отзывали даже тех, кто был в отъезде. Да и я работал всего без году неделя, еще на отгул без содержания не тянул. Видимо, старику нужно было на какое-то время выпихнуть меня куда-нибудь подальше. Но зачем?

— Уже решено, — уточняю, — или можно подумать?

Он захлопнул проспект (или справочник?), откинулся на спинку кресла. Моего вопроса он, конечно же, не слышал. У него уши так устроены — лишнего не слышат.

—  Заявление оставьте в приемной. С завтрашнего дня вы свободны.

Прозвучало как официальное уведомление. Меня объявляли персоной нон грата. И чтоб в двадцать четыре часа...

Почему-то в ту минуту меня больше всего занимало, что он все-таки листал. Проспект или справочник? Заклинило на этом. Хотелось, чтобы проспект. Тогда мои дела представлялись не столь дохлыми. Чушь, конечно, Но старик, скорее всего, того же добивался — чушью заморочить мне голову. На это он был мастер.

Заявление, разумеется, я написал. Только не на отпуск, увольнение. Уходить, так уходить, чего уж откладывать на две недели. Все равно, думал, тем кончится. При нашей с шефом взаимной любви другого исхода и быть не может. Не мешало бы, правда, объясниться, чем я проштрафился. Расставить, так сказать, точки над «и». Но это уже роскошь.

Из приемной я пошел плакаться Коваленку. Он моего демарша не оценил. Горой встал за шефа.

— Взвесь, хрентяй, кому ты сделал хуже? — Для наглядности он изобразил ладонями чаши весов. На одной, надо полагать был я, на другой Долин, и выходило, что я ничего не вешу.

Другого от Коваленка я и не ждал. Он стелился перед шефом. Не из подхалимажа, нет. Тут другая история. Долин, можно сказать, спас его жену и сына. Не буквально, совершив поступок. Ничего геройского не было. Спас, не спасая.

Это еще до меня было. Мне сам Коваленок рассказывал.

Вышел он как-то из блока во двор. Перекурить, проветрить мозги. И напоролся на шефа. Тот прицепился, почему в рабочее время болтается, давай выговаривать. Потом вгляделся в лицо, осекся и погнал с работы: отправляйся домой и немедленно. Мне, говорит, твое настроение не нравится.

С настроением он угадал. Коваленок ходил завешенный. Беспокоился о беременной жене. Той не сегодня-завтра в роддом, а рядом никого, сидит в квартире одна. Случись что, вся надежда на телефон. Встревоженный шефом, он помчался домой. Входит — о ужас! — жена на полу, без сознания. Полезла сдуру на антресоли и грохнулась со стула. Начались схватки. И быть бы двойному трупу, не подоспей муж.

Он потом шефу руки целовал. Для него с тех пор, что бы тот ни делал, было благим деянием. Не смей ни оспаривать, ни осуждать. Если велено идти в отпуск, то это астральное предопределение. Благодарить нужно, а не задирать хвост.