Коридоры кончаются стенкой - [47]

— Очень хороший вопрос задал товарищ, — Малкин довольный улыбнулся в зал. — Верно, были и такие. Кроме названных мною, НКВД арестовано семьдесят троцкистов и зиновьевцев, активно проводивших в Сочи вражескую линию. Если хотите, я назову несколько характерных дел.

— Да, да! Конечно! — раздалось из зала.

— Ну, вот дело Романенко — бывшего секретаря райкома партии в Ленинграде, который, пристроившись в школе номер один швейцаром, пытался создать из наших школьников кружок политграмоты под названием «Назад к Ленину» и организовать контрреволюционную группу «младоленинцев» для борьбы с ВКП(б).

Зуев — бывший член РСДРП с тысяча девятьсот пятого года, исключенный из партии в 1921 году как убежденный меньшевик. Он пропагандировал террористические акты против вождей.

Троцкист Леонов — бывший дивизионный комиссар, работавший чернорабочим на кухне санатория НКТП.

Киреев, до тысяча девятьсот тридцать второго года командир полка, — работая грузчиком на строительстве санатория химиков, занимался террором…

— Он кого-нибудь убил? — поинтересовался агент, строго следуя сценарию.

— А кто ему позволит, — живо откликнулся Малкин, — мы зря, что ли, едим свой хлеб? Мы работаем! Поэтому разоблачили его на стадии подготовки. Кстати, Гутман и компания тоже вынашивали намерения совершать террористические акты против вождей, но, как видите, даже такая крыша, как горком партии, не спасла их от разоблачения. Чекисты не дремлют. Когда все спят — они работают.

Раздались частые громкие аплодисменты.

— Славному чекисту товарищу Малкину — верному стражу Советского государства — ур-ра! — крикнули из дальнего затененного угла зала.

— Ура-а-а! — взорвалась конференция.

Малкин с благодарностью оглядел зал. Все. Первый этап борьбы с врагами — с личными врагами — выигран. Он заставил уважать себя, и это — победа.

Деятельность Колеуха была подвергнута на конференции беспощадной критике. Вовсю старались коммунисты горотдела НКВД, им поддакивали обиженные строители. Колеух оправдывался.

— На меня все жалуются, в крайком и в ЦК, — сокрушался он, обиженно выпячивая губы. — Везде одни жалобы. Почему? Я не отпускаю специалистов из города Сочи — жалуются. Не ставлю на партийный учет всякую дрянь — жалуются. Требую с хозяйственников за допущенное вредительство, а они говорят, что за врагов без партбилета они не отвечают. А кто ж отвечает? Это возмутительное дело. Раз на стройке взяли врагов — ты начальник, иди и отвечай. Почему допустил? А у нас еще рассуждают: правильно ли сделал НКВД, что арестовал, или нет. Вот записка в президиум об этом. Какой-то правдолюб в кавычках не нашел мужества подписаться. Поставил три кренделя с закорючкой вместо фамилии, и все. Кому я должен отвечать? Кто писал? Молчите? Значит, отвечать некому. И еще наглеют. Приходит ко мне в горком профработник со строительства театра и ставит вопрос: докажи, что у нас работают враги. Это он по поводу того, что я выступал там. А у них взяли одиннадцать человек. А он считает, что секретаря надо подвергнуть допросу за то, что он сказал, что у них сидят враги. Я должен сказать, что на том собрании по поводу дела с театром Лубочкин немного попустительствовал и Малкин сдрейфил. Такой был натиск. А таких вещей допускать нельзя. Раз вы считаете правильным — берите за глотку. Если дело партийное — нечего бояться. И нечего сличать действия секретаря с параграфом устава. Их интересует талмудизм. А мне надо делать большевистское дело. Вот и все.

Говорил Колеух долго и нудно. Его плохо слушали. Кто-то не выдержал, крикнул:

— Хватит, Колеух, кончай, а то прямо с конференции уедешь в Ростов!

— Дайте ему допеть. Может, это его лебединая песня, — отозвался другой под дружный смех делегатов.

Очевидная недалекость претендента на секретарское кресло никого, однако, не смутила. И когда конференция вплотную подошла к выборам руководящих органов парторганизации, в числе первых была названа кандидатура Колеуха. И это естественно, поскольку над конференцией довлел авторитет крайкома. Колеух благополучно прошел чистилище, именуемое в партии тайным голосованием, и единодушно был избран первым секретарем горкома. И это тоже было естественным, поскольку в партии ослушание каралось жестоко.

По окончании конференции Малкин с удивлением обнаружил, что большинством членов нового состава бюро оказались сотрудники горотдела. Совершенно неожиданно появилась возможность подчинить деятельность горкома интересам НКВД.

— Черт с ним, с Колеухом, если не будет путаться под ногами, — делился Малкин соображениями с Сайко и Аболиным.

— Вообще-то он с придурью и вполне может полезть на рожон, — угрюмо заметил Сайко.

— Укротим, — успокоил Малкин начальника милиции. — Лишь бы наши не пошли вразнос.

— Подобное исключено, — твердо заверил Аболин.

— Было много информации о том, — вспомнил Малкин, — что горкомовцы крепко запускали руку в государственную казну. Сообщали, что Феклисенко и Вахольдер на учебу комсомольского и партийного активов собрали с разных учреждений по шестьдесят тысяч рублей. Куда утекли эти деньги? Сумма должна была набраться крупная. Твои этим занимались? — спросил он у Сайко.