Коридоры кончаются стенкой - [19]

Малкин внимательно присматривался к переменам, прислушивался к мнению масс, взвешивал все за и против. Созвонился с Евдокимовым, поинтересовался, как быть с Осокиным.

— Никак, — сухо ответил Евдокимов. — Забудь о его существовании. Материалы, которые собрал против него, пришли мне.

Малкин повздыхал, но подчинился.

18 ноября 1934 года состоялась первая городская партийная конференция. Гутман, безбожно картавя, делал доклад. Смоляные глаза его, выбрав в переполненном зале фигуру посолидней, впивались в нее жестко и неотразимо и после двух-трех значительных фраз, описав полукруг, останавливались на другой, не менее представительной. Создавалось впечатление, что общается он не с залом вообще, а с отдельными лицами, и мысли свои внушает не всем, а лишь избранным, возвышая их над общей массой.

Малкин слушал докладчика внимательно, взвешивая и оценивая каждое его слово, проверяя озвученные мысли на политическую зрелость. Держался Гутман независимо и говорил, словно клейма ставил.

— Бывшее руководство, — вещал он, двигая густыми бровями, — в условиях стомиллионных вложений в развитие курорта не справилось с возложенными на него обязанностями. Вопросы работы курорта и благоустройства города не были поставлены в центр внимания. Не было должной работы по подбору, росту и расстановке кадров, по организации партийно-массовой работы, по поднятию авангардной роли коммунистов, укреплению личной ответственности каждого за порученное ему партийное дело. Вследствие ослабления классовой бдительности были допущены отдельные явления разложения даже среди районного партийного руководства. Вы знаете, о ком я говорю. Вскрыты факты извращения политики партии, что должно явиться для нас серьезным политическим уроком, заставить насторожиться и присмотреться друг к другу. Выявленные факты опошления пропаганды решений семнадцатого партсъезда еще раз напоминают нам, что классовый враг далеко не дремлет, что там, где ослабевает революционная бдительность, создается атмосфера зажима большевистской самокритики, — партруководство становится киселеобразным, враг наглеет, распоясывается и творит гадкие дела.

— По-моему, он такой же трепач, как его предшественник, — наклонившись к Малкину, шепнул сидевший рядом начальник отдела милиции. — Где какая дрянь ни возьмется — все на нашу голову.

— Меня тоже имеешь в виду? — тоном, обиженного спросил Малкин.

— Ты не в счет. На твоем месте и нужен был чужак. Как-никак карающий меч. Я вот об этих созидателях. Прислали Осокина для укрепления, так сказать. Наломал дров — сняли, прислали Гутмана. Наверняка будут рекомендовать Первым. Помяни мое слово: не успеет освоиться — сменят. И присылают — один другого хлеще. Болтать умеют, этого у них не отберешь. Дело делать некому.

Малкин согласно кивнул. Верно говорит начальник рабоче-крестьянской милиции. Есть в стране такая глупая практика: сочинцев, краснодарцев, ростовчан выдвигают на руководящие должности в другие города, оттуда присылают не лучших. Мечется по стране рать неприкаянных «специалистов» в надежде прижиться на одном месте, обрасти мохом, а их опять в прорыв или того хуже — на парашу.

Гутман, неистово жестикулируя, рисовал картины разрушения, полученные им в наследство:

— Стройки механизированы слабо, — бросал он в нестойкую тишину, — имеющиеся механизмы используются неправильно и нерационально. На строительстве автотрассы при трех тысячах рабочих всего два действующих экскаватора и те больше стоят, так как руководители Шосдорстроя не обеспечили их горючим и запасными частями. Тысячи рабочих вручную производят, выемку десятков тысяч кубометров земли. Отсюда удорожание строительства. Причем удорожание осознанное. Руководители строек вельможно извращают политику партии в области заработной платы, превышая республиканские нормы в два — пять раз. Но и это не уменьшает текучесть кадров. Почему? Да потому, дорогие товарищи, что к рабочим здесь отношение скотское. Люди, создающие дворцы для нашего пролетарского государства, для наших знатных людей — стахановцев и ударников, живут и работают в кошмарнейших условиях. Готовясь к этой конференции, мы за два месяца побывали в некоторых местах проживания строителей. Что мы увидели? В бараках Кавмелиостроя клопы, вши, грязь. Крыши дырявые, нет освещения, матрацев, тумбочек. Рабочие по два месяца не бывают в бане! За эти безобразия мы отдали начальника строительства под суд. В каком состоянии дело против него — прокурор Ровдан в своем выступлении вам доложит. Еще хуже условия в бараках первого прорабства Шосдорстроя. Там вообще творится невообразимое. На всей территории кал и мусор. В бараках потолки обваливаются. Вошебойки не устроены и белье не дезинфицируется. Я уже дал команду товарищу Ровдану разобраться с начальником снабжения Дорстроя, а также прорабом и парторгом. Боюсь, не пришлось бы заняться ими товарищу Малкину, потому что здесь просматривается не просто бездеятельность и бездушие, а, скорее всего, вполне осознанное вредительство.

— Об этом говорил и Осокин в своей тронной речи, — снова не удержался от комментария начальник милиции. — Тот, кто сменит Гутмана, будет говорить то же самое.