Коридор до Рождества - [13]

Карлос не ответил.

— Ну, допустим, что не знаешь. Между прочим, я не представился, а ты так старательно изображал стального бойца из одноименного китайского кинофильма, что не обратил на это внимания. Нельзя быть таким безучастным к своей судьбе.

Боксон показал Карлосу удостоверение управляющего лондонским филиалом детективного агентства. Карлос понял смысл английского текста.

— Я ищу Пеллареса, — объяснил Боксон. — Он убил Стефани Шиллерс. Тебя ещё будут допрашивать по этому поводу. Скажи мне, Карлос, зачем вы убиваете ни в чем не повинных людей? Только, пожалуйста, не городи всю эту чушь о сложности классовой борьбы — ты же отлично понимаешь, что такие слова рассчитаны только на дураков!

— Это не чушь… — попытался спорить Вентозо.

— Карлос, ну хоть в тюрьме-то себя не обманывай! Какую пользу принесла гватемальской революции смерть американской девчонки? Я понимаю, что у женщин твоей страны в её возрасте уже по трое-четверо детей, но ведь она была не из твоей страны, или ты об этом не задумывался? Между прочим, ты не удивился, когда я спросил тебя о Стефани Шиллерс. Ты осведомлен об этом деле, Карлос, нет? Ты в нем участвовал?

Карлос не участвовал в этом деле. Все подробности ему однажды рассказал курнувший марихуаны Хорхе Латтани. Та американка имела глупость поспорить с Пелларесом о правах всех людей на счастье и богатство — обычная буржуазная пропаганда. Пелларес тогда здорово разозлился и позволил эмоциям взять верх над рассудком — зря американка затеяла эти разговоры, истинного революционера может остановить только смерть.

— Я не знаю, о чем вы говорите… — ответил Карлос.

— Врать — твое право! Но только в данную минуту. Потом тебе не позволят. Должен тебя обрадовать — так как ты никого не убил, то срок у тебя будет небольшой, года на полтора, потом тебя освободят и депортируют в Гватемалу. Как ты думаешь, гватемальская полиция начнет тебя бить по раненому плечу сразу у трапа самолета, или они сначала проведут медицинский осмотр?

Карлос не отвечал. О последствиях ареста он ещё не думал — было не до того, пуля из «браунинга» Фришмана раздробила кость и рана сильно болела, тюремный доктор настаивал на операции по удалению обломков, но сам делать операцию не решился — не хватало квалификации. Приглашенного хирурга ждали сегодня после полудня.

— Подведем итоги, приятель! — предложил Боксон. — Своей глупостью ты предал огромное количество достойных революционеров, поэтому имя твое будет проклято в веках. Из-за ранения ты стал пожизненным инвалидом — твоя рука никогда не восстановит прежнюю подвижность. За время, которое ты проведешь в бельгийской тюрьме, твои сведения о гватемальских партизанах устареют, и для полиции твоей несчастной страны ты будешь представлять исключительно тренировочный интерес — на тебе будут натаскивать полицейских собак. Если есть возражения, говори скорее, мне скоро уходить…

Возражений у Карлоса Вентозо не было. Он из последних сил сопротивлялся желанию закричать от бессильного отчаяния. Боксон отлично это видел, поэтому, открывая дверь, сказал на прощанье:

— Парень, самое трудное у тебя впереди. Учи французский язык и постарайся выжить…

В коридоре Фришман спросил Боксона:

— Какие впечатления?

— Первое время он постарается молчать, вам потребуется хороший и выносливый переводчик — парня можно расколоть только длительными беседами. Как себя чувствует второй персонаж?

— Пытался оказать сопротивление, но мои люди и не таких упаковывали. Боюсь, что он тоже решительно настроен разыгрывать из себя героя-коммунара…

— А я боюсь, что ты прав! Потом они успокоятся, с ними будет ещё труднее. Кормежка в бельгийской тюрьме жирнее, чем пасхальный обед у гватемальских пеонов, так что тюремным заключением вам этих парней не испугать. Пугайте их депортацией, ибо это действительно страшно. Мне с ними говорить пока не о чем.

— Чарли, — вкрадчиво сказал Фришман, — у тебя на роже написано, что знаешь о той убежавшей девке значительно больше, чем рассказал мне. Неужели ты не хочешь поделиться со мной информацией?

— Лео, не терзай мою душу обвинениями, мне и без того тяжело… отшутился Боксон.

Расставшись с университетским приятелем, Боксон сдал в автопрокатную контору желтый «фольксваген», там же выбрал синий «БМВ», и во время ланча встретился в ресторане отеля с Трэйтолом, только что вернувшимся из американского посольства.

Трэйтол протянул Боксону листок бумаги.

— Интересные дела! — говорил Боксон, читая информацию. — Университет Сан-Диего, команда по легкой атлетике — вот где она научилась так лихо бегать! Связь с благотворительными фондами не отмечена, и если мама домохозяйка, а папа — спившийся американский моряк, то кто же тогда оплатил обучение в университете? Ага, из Нью-Йорка в Париж она вылетела по своему американскому паспорту. Кстати, я так и не сказал бельгийцам её настоящее имя. Давай сохраним его в тайне, а?

— Хорошо! — согласился Трэйтол. — На сегодня у нашего департамента нет данных от бельгийской и голландской таможен о проезде через территорию этих стран Анджелы Альворанте…

— Они появятся, Эдди! Она уже не может просто так покинуть территорию Бельгии по фальшивому гватемальскому паспорту — она воспользуется своим настоящим американским, так гораздо безопаснее. Ренье дал нам ценную наводку Франция. Таким образом, мы должны всего лишь объехать все пограничные посты на франко-бельгийской границе и поговорить с таможенниками. Анджела Альворанте яркая южная женщина, они её запомнят…