Коричневая трагедия - [12]
Говоря это, Шранк разводил руками едва ли не с восхищением.
V. Полукровка
Каждую пятницу сводный духовой оркестр штурмовых бригад истошно музицирует на первом этаже Адольф-Гитлер-бау. Это священный день. Нацистские чиновники, торговцы, рантье, конторские служащие и отставные офицеры, девушки на выданье и юноши, приглядывающие невесту, — все население городка пьет шоколад или яичный ликер «Адвокат» под бодрую музыку:
Или под другие старые военные песни.
Никто, разумеется, не принуждает горожан собираться по пятницам именно здесь, в нацистской пивной. Но если бы кто-то надумал уклоняться, его отсутствие было бы замечено, вот и все. И такое уклонение, я нисколько не преувеличиваю, может иметь весьма серьезные последствия.
Шранк показал мне, за какой столик лучше сесть, чтобы вживую наблюдать за настроениями мелких буржуа-недоучек, которые, в зависимости от места в партийной иерархии, управляют городом, муниципальной службой, районом, улицей или просто кварталом этой огромной, никому не известной провинциальной Германии.
— Варварский деспотизм, — говорит Шранк.
За столиком, соседним с моим наблюдательным пунктом, сидят семеро. Г-н Staatsantwalt, верховный прокурор области и глава гитлеровской юстиции, человек средних лет с гладко выбритым умным лицом. Директор службы сельскохозяйственных работ с супругой. Важный пост, солидные люди. Сам герр директор, отставной капитан, типичный помещик: жизнерадостный, краснощекий толстяк. Его супруга, пожилая, скромно одетая в черное дама с приятной сдержанной улыбкой.
Рядом с ними начальник СС, командир местных «гитлеровских чекистов», задорный молодой весельчак — мрачный черный мундир и фуражка с «мертвой головой» никак не вяжутся с голубыми глазами, сочной улыбкой и соломенной шевелюрой. По соседству с этим вагнеровским воином сидит Regierung-Assessor (супрефект) с молодой женой — парочка голубков.
Следующий — сам Шранк, мой берлинский знакомец, торжественно одетый: сюртук, пристежной воротничок. И, наконец, последний рыцарь этого круглого стола, сидящий рядом с г-ном прокурором — герр профессор Бидермайер. Крупный математик, член нескольких академий, чьи труды по термодинамике высоко ценятся в Германии.
Семь уважаемых людей, цвет и элита городского общества.
Около девяти часов к столику подходит официант. Что-то шепчет на ухо Бидермайеру. Показывает рукой на застекленную дверь в коридор на другом конце пивной.
Там, в коридоре, ждет какая-то женщина.
Профессор встает, одергивает полы сюртука и со смущенным видом нервно бормочет:
— Простите. Я должен идти в театр с женой. Она меня ждет.
За столик этого заведения не имела бы права сесть какая-нибудь нищенка. Но даже она могла бы заглянуть и помахать рукой. Иной раз даже женщины дурного поведения заходят сюда за своими любовниками.
Так почему же не входит фрау Бидермайер, жена прославленного математика? Кто заставляет ее топтаться на пороге? Шранк смотрит направо, налево. Все молчат. Тогда он говорит нетерпеливо ожидающему официанту:
— Пригласите Frau Professor к нашему столику.
Она заходит. Застенчиво, стыдливо присаживается к столику, за которым ее муж, знаменитый ученый, «мозг» городка, дружески беседовал с национал-социалистической знатью, составляющей высший свет и управляющей этим затерянным уголком коричневой империи.
Никто, кроме Шранка, который пригласил фрау Бидермайер, чем навлек на себя ледяные взгляды сотрапезников, и не подумал с ней поздороваться, даже муж делает вид, будто ее не замечает. У нее дрожат руки. Она затравленно озирается. Зачем ее позвали, если все молчат?
Гнетущая тишина!
Наконец, застольная беседа возобновляется. Но говорят исключительно о евреях, слащаво-снисходительным тоном. Молчит только один человек. Ее муж. Он отворачивается. Боится или стыдится жалкой улыбки, которой болезненно кривится ставшее бледным, как полотно, лицо несчастной женщины?
— Как видите, мадам, мы вовсе не запрещаем евреям находиться среди нас…
— А за границей нас обвиняют в том, что мы будто бы их истребляем… за ваше здоровье, Gnädige Frau[17]…
И т. д.
История (лучше сказать — трагедия) фрау Бидермайер очень проста. Она Halb-Jüdin, полукровка — дочь еврея и христианки. Когда профессор женился на ней незадолго до войны, он был беден и неизвестен. Она же хороша собой, богата, одевалась в Париже, умела устраивать приемы. Ее происхождение никого не заботило. Профессор обязан ей своей карьерой. А прокурор, супрефект и отставной капитан — множеством роскошных обедов. Как галантно они целовали ее холеные руки! Как любезничали с ней!
А потом наступило 30 апреля 1933 года. И все прекратилось: целование рук, комплименты. Заболей фрау Бидермайер в тот день чумой, это было бы не так страшно — ведь от болезни можно выздороветь и вернуться к прежней жизни среди людей. А можно умереть — быть оплаканным близкими и упокоиться с миром. Но этой женщине не будет ни жизни, ни покоя, ни сочувствия. Для этого городка, где она прежде была королевой, она ни мертва, ни жива, она наполовину еврейка, а значит, ее не существует. Ее игнорируют. Заметьте, что ее супруг — порядочный человек. Он не разводится с ней. Но стыдится женщины, которой всем обязан, не защищает ее от оскорблений, не становится на ее сторону, смиряется с ней, как с уродливой язвой, которую обречен унести с собой в могилу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Русского писателя Александра Грина (1880–1932) называют «рыцарем мечты». О том, что в человеке живет неистребимая потребность в мечте и воплощении этой мечты повествуют его лучшие произведения – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Блистающий мир». Александр Гриневский (это настоящая фамилия писателя) долго искал себя: был матросом на пароходе, лесорубом, золотоискателем, театральным переписчиком, служил в армии, занимался революционной деятельностью. Был сослан, но бежал и, возвратившись в Петербург под чужим именем, занялся литературной деятельностью.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
Туве Янссон — не только мама Муми-тролля, но и автор множества картин и иллюстраций, повестей и рассказов, песен и сценариев. Ее книги читают во всем мире, более чем на сорока языках. Туула Карьялайнен провела огромную исследовательскую работу и написала удивительную, прекрасно иллюстрированную биографию, в которой длинная и яркая жизнь Туве Янссон вплетена в историю XX века. Проведя огромную исследовательскую работу, Туула Карьялайнен написала большую и очень интересную книгу обо всем и обо всех, кого Туве Янссон любила в своей жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Следом в разделе художественной прозы — рассказ американского писателя, выходца из индейской резервации Шермана Алекси (1966) «Потому что мой отец всегда говорил: я — единственный индеец, который видел своими глазами, как Джимми Хендрикс играл в Вудстоке „Звездно-полосатый флаг“». «Чем же эта интерпретация гимна так потрясла американцев?», — задается вопросом переводчица и автор вступления Светлана Силакова. И отвечает: «Хендрикс без единого слова, просто сыграв на гитаре, превратил государственный гимн в обличение вьетнамской войны».Но рассказ, не про это, вернее, не только про это.
Номер открывается романом австрийского прозаика и драматурга Эдена фон Хорвата (1901–1938) «Юность без Бога» в переводе Ирины Дембо. Главный герой, школьный учитель, вывозит свой класс на военизированный недельный слет на лоне природы. Размеренный распорядок дня в палаточном лагере нарушает загадочная гибель одного из учеников. Полиция идет по ложному следу, но учитель, чувствуя себя косвенным виновником преступления, начинает собственное расследование. А происходит действие романа в условной стране, где «по улицам маршировали девушки в поисках пропавших летчиков, юноши, желающие всем неграм смерти, и родители, верящие вранью на транспарантах.
В рубрике «Статьи, эссе» — статья филолога Веры Котелевской «Блудный сын модернизма», посвященная совсем недавней и первой публикации на русском языке (спустя более чем полувека после выхода книги в свет) романа немецкого классика модернизма Ханса Хенни Янна (1894–1959) «Река без берегов», переведенного и прокомментированного Татьяной Баскаковой.В рубрике «Интервью» два американских писателя, Дженнифер Иган и Джордж Сондерс, снискавших известность на поприще футуристической социальной фантастики, делятся профессиональным опытом.
Далее — Литературный гид «Странствующий по миру рыцарь. К 400-летию со дня смерти Сервантеса».После краткого, но содержательного вступления литературоведа и переводчицы Ирины Ершовой «Пути славы хитроумного идальго» — пять писем самого Сервантеса в переводе Маргариты Смирновой, Екатерины Трубиной и Н. М. Любимова. «При всей своей скудости, — говорится в заметке И. Ершовой, — этот эпистолярий в полной мере демонстрирует обе составляющие постоянных забот писателя на протяжении всей его жизни — литературное творчество и заработки».Затем — «Завещание Дон Кихота», стихи другого классика испанской литературы Франсиско де Кеведо (1580–1645) в переводе М. Корнеева.Романтическая миниатюра известного представителя испаноамериканского модернизма, никарагуанского писателя и дипломата Рубена Дарио (1867–1916) с красноречивыми инициалами «Д.