Корень жизни: Таежные были - [101]

ПОСЛЕДНИЙ МАРШРУТ ЮДАКОВА

Познакомились мы в 1969 году.

Я с отрядом охотоведов вел полевые работы на юге Приморья. Наш базовый дом стоял в верховьях Уссури, где ширина ее всего двадцать — тридцать метров и она необузданно скачет с переката на перекат. Была сентябрьская слякоть, комариное мученье, а мы торопились разойтись на учет изюбров в осенний рев. Спешка, суета, бесконечные вопросы и разъяснения. И заботы: у одного мотоцикл сломался, другой не может мотор на лодку приспособить, третьему загорелось взять лицензию на отстрел рогача, четвертый проводника никак не найдет. А в итоге я от всего этого издергался и устал, решил, грешным делом, как можно быстрее уйти недели на две в истоки Уссури, поближе к облакам и подальше от сутолоки, в самую что ни на есть изюбрино-медвежье-тигриную глухомань. Завтра же.

Все было уже готово к дальнему маршруту, в предвечерней тишине я изучал карту предстоящих походов, гадал, какого таежного зверя встречу, и радовался, что это будет уже завтра.

…В комарином гомоне будто бы один голос вдруг стал гудеть резче и громче, да как-то неровно, с перебоями, потом взревел коротко и снова притих. Я поднял голову и прислушался… По грязной разбитой грунтовой дороге приближался мотоцикл. «Кого это несет? Наши все дома. И по такой дороге», — подумал я. А сам пошел навстречу.

На густо облепленном грязью и измочаленном зеленью ветвей «Урале» были двое. В пропыленных зеленых энцефалитках и беретах. Мотоцикл катил быстро, а вместе с тем ловко и осторожно объезжал лужи, ухабы и вывороченные камни. Я отметил: «Хорошо едут».

— Добрый вечер. Здесь охотоведы экспедиции базируются? Мы к вам. Юдаков Анатолий, Николаев Игорь. Из Биолого-почвенного института.

— Рад познакомиться! Слышал о вас. Подъезжайте как к своему дому. Откуда на ночь глядя?

— Из Ольги.

— Из поселка? С моря?

— Угу. Через перевал. Окольными путями. Кое-как прорвались. Такие же дороги и еще хуже.

— Какая нелегкая вас гонит?

— Об этом еще поговорим. За тем и приехали.

Тот вечер растянулся за полночь. Мои новые знакомые подробно, с любовью к делу рассказывали о начатой ими работе по учету численности тигра и изучению его экологии, о планах. На своем «Урале» они исколесили почти все южное Приморье, а теперь двигались севернее.

В люльке мотоцикла было все, что нужно для ночевки в любом месте — палатка, продукты, посуда и прочее. Самое необходимое, но ничего лишнего.

Казалось бы, что изучать: всем известен амурский тигр с мудреным латинским наименованием «Пантера тигрис алтайка». Разве неведомы его повадки, образ жизни, отношение к соседям по уссурийской тайге, к человеку и его собственности? Но затягивающее это дело — писать о тигре, вот и пишут — по знанию и по тщеславию, на собственном и чужом материале, новое и затерто старое. Отважные таежные исследователи и столичные краснобаи. Таких много, а истинных тигрятников, как Капланов, — раз-два, и обчелся.

Он — почти легенда. Тысячи пеших километров по тигриным следам, бесконечные ночевки у костра — где темень накроет или злая непогода. Горы, тайга, снега и морозы. И одиночество. Зато познакомился Капланов с тигром в «лицо», сошелся с ним на «ты», много узнал из его скрытой жизни. А легендой он стал потому, что погиб совсем молодым. От пули браконьера в спину. Ушел, оставив нам книгу о тигре, в которой новое и конкретное — на каждой странице.

С тех пор прошло более тридцати лет, но другие каплановы не появлялись, и снова был тигр вроде бы беспризорным. Судьба царя уссурийских зверей оставалась трагической, а образ жизни таил в себе много неизвестного.

Я смотрел на своих новых знакомых и думал: «Может, эти — каплановы наших дней? Ведь взялись они за мало изведанное и опасное».

Оба невысокие, коренастые, оба отчаянно смелые и выносливые, оба тихие и скромные. Они как близнецы-братья — из далекой таежной Стойбы, приютившейся на берегу своенравной красавицы Селемджи, заядлые охотники с детства. И даже имеют разряд по гимнастике, лыжам и стрельбе из ружей оба. У них и друзья детства были общие, потому что они не просто росли в одном поселке, но и в одной школе за одной партой учились до десятого класса. Они и через много лет, после того как вышли из детства, в лаборатории зоологии позвоночных Биолого-почвенного института сидели за соседними столами. Как бы одним голосом говорили, одними ушами слушали и одними глазами смотрели. Завидная дружба, ей-богу!

Меня с ними сближали общие интересы: я давно интересовался тигром и уже успел собрать кое-какой материал, из которого не делал тайны.

Но отношение к тигру у нас было все-таки разное. Я изучал его попутно со своей основной работой, для Юдакова и Николаева он был главным объектом исследований, а все остальное, что они видели в тайге, давало дополнительный материал.

Я сознавал, что у них работа потруднее моей, и, грешным делом, немного сомневался: понимают ли они это, а потому безобидно спросил:

— Что вы считаете главным и самым сложным в изучении тигра?

— Главное и сложное — не одно и то же, — ответил, немного подумав, Юдаков. — Основное для нас — выяснить как можно точнее, где и сколько живет теперь тигров. Это наше официальное задание, за него нам идет зарплата. Но на основное нанизывается много иного: сколько среди тигриного населения взрослых самцов и самок, молодых сколько, факторы смертности, питание, зависимость от численности кабанов и изюбров… Все это поддается изучению — уже не один дневник исписали. Трудности в другом…