Корень квадратный из прекрасного - [7]

МОЛЛИ: О чем?

ФИЛИПП: Кем я был т кем я стал.

МОЛЛИ: Уже поздно, Филипп. Почти рассвело.

ФИЛИПП: Я вижу рассвет, чистые зыбкие и холодные краски горизонта. Полоски лимонной и апельсиновой кожуры. Я вижу рассвет, могу его описать, но не могу почувствовать. Я многое могу описать. Например, еду - черничный морс, ватрушки, рассыпчатые золотистые вафли. Но не могу почувствовать их вкус.

МОЛЛИ: Завтра я тебе что-нибудь такое приготовлю.

ФИЛИПП: И цветов, Молли. Тюльпаны, ирисы, лилии. Я могу их описать, несмотря на предрассветные сумерки. Но они меня не радуют. Любовь я тоже могу описать, но любить - не могу.

МОЛЛИ: Зачем ты вернулся, Филипп?

ФИЛИПП: Хочу снова чувствовать. Вкус, запах. Хочу жить.

МОЛЛИ: Ты всегда поражаешь меня после долгого отсутствия.

ФИЛИПП: Что тебя поражает?

МОЛЛИ: Ты сам, твой вид. Но мне пора быть практичной и взрослой.

ФИЛИПП: Бога ради, зачем, девочка?

МОЛЛИ: Десять дней назад я сдала комнату во флигеле.

ФИЛИПП: Тому парню, что здесь был?

МОЛЛИ: Он - моя опора, моя моральная поддержка.

ФИЛИПП: Что ему нужно? Какое ему дело до нас?

МОЛЛИ: Мы не одни на земле, Филипп.

ФИЛИПП: От остального мира нас с тобой разделяют шторы - как в пульмановском вагоне. Разве ты забыла? Не помнишь нас с тобой ночью? Да и днем тоже.

МОЛЛИ: Конечно. Так было.

ФИЛИПП: Молли, я хочу открыть тебе секрет.

МОЛЛИ: Какой?

ФИЛИПП: Я еще не сдался.

МОЛЛИ: Это и есть твой секрет?

ФИЛИПП: Я хочу написать чертовски хороший роман о нашем поколении. И писать его буду наверху. Здесь, на ферме. Я снова обрету работу, мир, способность удивляться.

МОЛЛИ: Но...

ФИЛИПП: Я ощущаю приближение чуда, это как дуновение ветра в ночи. После всех черных лет я ощущаю приближение чуда. Ты должна любить меня.

МОЛЛИ: Ты все еще любишь меня, Филипп?

ФИЛИПП: Люблю ли я тебя? (Отрицательно качает головой). Я чувствую, что попал в замкнутый круг одиночества. Пытаюсь дотянуться, дотронуться, но под моими руками одна пустота. Потому, что только вещи долговечны. ( Трогает стол, стул). Стол, стул. Они переживут меня.

МОЛЛИ: Почему ты вернулся, раз не любишь меня?

ФИЛИПП: Потому, что слабый смотрит на сильного. Потому, что умирающий смотрит на живого. Нет, Молли, это не любовь.

МОЛЛИ: Тогда что же?

ФИЛИПП: Без тебя я чувствую себя так, будто с меня содрали кожу. Ты всегда знала, что я способен жить только в коконе. Ты знала, что мне нужно жить с тобой и чувствовать себя защищенным. Это не каприз, это требование природы.

МОЛЛИ: Но коконы как шелуха, сами они безжизненны.

ФИЛИПП: Да, это так.

МОЛЛИ: Я не хочу умирать, Филипп.

ФИЛИПП: Слушай, Молли, слушай же.

Как защитить мне душу от души

твоей прикосновений; не твоей

души коснуться ль ей во тьме ночей?

Ах, я бы душу пестовал в тиши,

во тьме темнее ночи, где ничей

глас не ответит жалобе души

в удушливой тиши ручья ручей

Но наши души делает одним

то, что сольет их, как смычок: под ним

так слиты струны, прежде столь немы.

Какого инструмента струны мы?

Под чьей рукой мы звучим из тьмы?

Сладчайшую мелодию храним...

МОЛЛИ: Как прекрасно, Филипп!

ФИЛИПП: Да, но не я их написал. Идем спать.

МОЛЛИ: Я поставлю цветы в воду.

ФИЛИПП: Давай скорее. ( Поднимается по лестнице).

МОЛЛИ (про себя): Нужно положить в воду аспирин.

Филипп уходит. Молли открывает дверь в комнату Париса, выключает свет, минуту стоит. Появляется Парис.

МОЛЛИ: Парис?

ПАРИС: Что случилось, мама? Почему ты не спишь?

МОЛЛИ: Милый, о чем ты подумаешь, если твоя мать скажет, что любит сразу двоих?

ПАРИС: Любовь. По-моему, любовь смешна. Очень смешна.

МОЛЛИ: Ты помолился?

ПАРИС: Да, мама.

МОЛЛИ: О чем?

ПАРИС: Я должен сказать?

МОЛЛИ: Нет, малыш. Я не любопытна, но как мать...

ПАРИС: Ну ладно, ты не любопытна.

МОЛЛИ: Если бы ты любил сразу двоих - чтобы ты сделал, малыш?

ПАРИС: Не знаю. Мне грустно, когда ты говоришь так серьезно и по-взрослому.

МОЛЛИ: Джон сказал, что любовь светится. Давай проверим.

ПАРИС: Как?

МОЛЛИ: Смотри на стол и думай о ком-нибудь, кого любишь. Закрой глаза.

(Она закрывает глаза. В это время утренний свет заливает комнату). Филипп Рэлстон Лавджой. (Медленно открывает глаза). О Боже, стол светится.

ПАРИС: Обыкновенный деревянный стол.

МОЛЛИ (пристально смотрит на стол и закрывает глаза): Джон Такер. (Открывает глаза). Стул светится. Оба. Как это у тебя вышло, стол? А у тебя, стул?

ПАРИС: Обыкновенный деревянный стул. (Выходит).

ФИЛИПП: Молли!

(Молли идет к центральной двери, смотрит вверх).

Молли!

(Она касается рукой стола, затем стула).

ЗАНАВЕС.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

На следующий день.

Сцена: никого нет. Слышен стук пишущей машинки. Хетти Браун и Парис входят через кухонную дверь. Хетти - миловидная девочка годом старше Париса.

ХЕТТИ: Ну и головоломный же был экзамен! Расскажите о целях Томаса Джефферсона. Кто был автором доктрины Монро?

ПАРИС: Доктрина Монро напоминает мне о Мерилин Монро, а когда думаешь о ней, невозможно сосредоточиться на экзамене. Это самое трудное - сосредоточиться.

ХЕТТИ: Да еще эта муха! Я только и думала о мухе, которая жужжала у окна. Как будто не о чем было больше думать. Обычно не обращаю на них никакого внимания. Кто печатает на машинке?