Корделаки - [72]

– И по какому обряду решили сочетаться? – осторожно спросил корнет.

– Пока спорим! – с улыбкой перебила уже готового что-то сказать жениха Елизавета де Вилье. – Вы, быть может, осуждаете нас, сударыня? – спросила она у бабушки корнета. – «Вот и у этих всё не так!», наверно, думаете вы?

– Ах, деточка! – вздохнув, отвечала Батурлина. – А у кого бывает «так»? Думаешь, у всех? Мой любезный, знаешь, как был против, чтобы дочка самого Батурлина шла за какого-то Ваньку Роговского? Э-эээ! Два месяца уговаривали принять! Это он уж после так поднялся, отец-то твой, Серёжа. По дипломатической линии пошёл – так они с Оленькой моей теперь из-за границ и не вылезают. Вон, на свадьбу к сыну и то не вырвались. Дитятко их, почитай, и не видело с тех пор, как отроком бегало. Э-эээх!

«Дитятко», сидевшее напротив и едва оклемавшееся от трёх боевых ранений, прищурив глаз, хитро спросило:

– А что, бабуль, у тебя тоже «не так» было?

– Да знаешь всё сам! Хотя тебе-то знать и вовсе незачем! – махнула на него рукой бабушка и расплылась в улыбке. – Бежала я с моим Батурлиным-то. Да. Прям так, через окошко – и в седло! Ох, да что ж это я вам говорю, старая!

– Граф Корделаки! – дворецкий огласил приход нового гостя.

Вошёл парадно одетый Илья Казимирович и, обойдя всех дам с приветствиями и поздоровавшись с мужчинами, обратился к Роговскому:

– Корнет! Не знаю, можно ли вам уже сообщать подобные волнующие новости, но всё равно. Рано или поздно из газет узнаете. Хотя заранее не знаю, как отнесётесь.

– Чем это ты нас, голубчик, пугать намерился? – строго спросила Батурлина, стремясь оградить внучка от новых потрясений.

– Да, видите ли, милая Зинаида Сергеевна, это касается службы Сергея Ивановича. Весь Петербург нынче шумит. Помните ли, корнет, ваше странное выступление на сеансе магнетизма?

– Сам-то не помню, а господа пересказывали. Экие фантазии приходят под действием флюидов!

– Так вот – полк ваш расформирован. Пока вы были в разрешённом отпуске, там произошли события, которые предвидеть мало кто мог[17]. Семёновского полка нынче не существует.

– Да как же так! Помилуйте, граф. Уж не шутите ли вы? – корнет даже привстал.

– Никак нет. Сами всё прознаете, вам ведь теперь предписание о переводе к другому месту должно поступить, как поправитесь.

– Куда ж теперь, Серёженька? – бабушка приняла всё близко к сердцу. – Разреши, пусть папенька похлопочет, чтобы обратно ко мне, в Самару? И дружки там все знакомые, и начальники. А, мил друг?

– Не разрешаю! – корнет на минуту задумался, потом поднял глаза на Корделаки. – Никто за меня хлопотать не станет! Я сам свою судьбу строить намерен. Я вот с графа пример возьму, да, раз уж так вышло, сразу в отставку подам. Поленька только рада будет. Можно же послужить Отечеству и на мирской ниве, как думаете, господа?

– Поступайте лучше в Акдемию, корнет, – граф, раз к нему апеллировали, позволил себе посоветовать младшему товарищу. – Думаю, всяческая поддержка в этом вам будет оказана именно в связи с личными заслугами, а не просто по родовому праву. России нужны благородные офицеры!

– Баронесса Туреева! – доложил дворецкий.

– Как, вы одна? – Корделаки поднялся ей навстречу. – А где же наш главный гость?

– Здравствуйте, господа! Приветствую вас, Корделаки, – она протянула ему руку. – А почему вы меня связываете с его приездом, граф?

– Ну, я думал… – смешался Илья Казимирович. – Вы не отвечали на мои послания.

– Нет-нет, я не вхожу в число приближённых и стану смиренно ожидать его прибытия вместе со всеми вами. Точно ли это должно произойти сегодня?

– А что, Серёженька? – спросила у корнета бабушка. – Разве ещё кого ждем? Ты говорил, будут только близкие, всё-таки первый прием в этом доме, да и ты ещё слабенький совсем.

– Ждём, бабуля, одного князя! – корнет захотел сесть поудобнее, и тут же из соседней залы впорхнула его жена и стала помогать. – А вот и Поленька моя, поздоровайтесь, господа. Теперь, как только князь явится – все за стол!

– Князь? – Батурлина смотрела на внука. – Это что ж за птица?

– Да вот такой князь. Может быть, от самого государя нам весточку привезёт.

– Ой, батюшки! Так может, я к себе пойду, Серёженька? – забеспокоилась Батурлина. – А то, у нас-то в Самаре всё по-простому, а у вас тут всё по столичному устроено. Вдруг что не так при князе-то вашем?

– Князь Нурчук-хаир! – огласил дворецкий, но в залу вошел не князь, а сначала трое лакеев, каждый из которых нёс по одному большому и длинному бархатному футляру и по одному маленькому. Они расположили их на небольшом столике у стены и удалились. После этого вошёл улыбающийся князь.

– Приветствую вас, дамы и господа! Неимоверно рад видеть вас после серьёзной разлуки. Живыми и почти уже невредимыми.

Тут двери в соседние апартаменты отворились, из них торжественно вышел лакей в парадной ливрее и громко оповестил собравшихся:

– Кушать подано!

* * *

Все – и гости, и хозяева, и слуги – сияли улыбками, и картина образовалась умильная: после обильного обеда общество опять расположилось в гостиной, но уже без помпезной торжественности, а открыто выказывая дружеские близость и симпатию. Одна лишь бабушка вновь стала волноваться по поводу своей возможной неловкости, оттого и уронила на пол платочек, что теребила до этого в руках. Ближе всего оказался к ней князь, он и подал его обратно, тут они с графиней Батурлиной встретились глазами.