Корделаки - [57]

– Вы непозволительно грубы с моей гостьей и сестрой! – распаляясь от злости, Салтыкова набиралась сил. – Вы вечно выставляете условия, а потом сами не соблюдаете их! Почему именно это число? Что изменится назавтра после него? Вы ведёте себя, как упрямый и жестокий ребёнок. Это мальчишество настаивать так беспричинно, когда можно сделать так, как удобней всем!

– Мне нет дела до всех! – завёлся и барон, встретив такое сопротивление. – Не вашего ума дело! Четвёртого будет поздно! Я сказал третьего, значит – третьего! И не выводите меня из себя, милочка! Не забывайте – вы дали слово! – и он швырнул накрахмаленную салфетку на скатерть.

– Отлично! – швырнула и свою салфетку его невеста. – Так дайте слово и вы, сударь! Я устала от ваших капризов и условий. Третьего, так третьего! Но ни днём позже, раз это для вас недопустимо.

– Ха-ха! – барон даже не нашёлся, как отреагировать на такую непокорность. – Да, я вижу, приезд гостей внушает вам определённое бесстрашие, моя дорогая!

– А чего мне бояться в собственном доме? – парировала Салтыкова, уже теряя свой запал.

Качинский посмотрел на Пендоцкого, тот не отрывался от тарелки. Тогда взгляд барона стал искать поддержки у графа.

– Будьте последовательны, барон, – спокойно отвечал тот. – Дайте слово, тем более, что для вас это ничего не меняет. Я наслышан, что барышни перед таким событием впадают в нервозность. Успокойте свою невесту, будьте великодушны!

Пендоцкий усмехнулся этому последнему слову, а барон ответил Полине Андреевне:

– Извольте, обещаю!

– С этой минуты я считаю себя обязанной вам по третье число, до полуночи! – твёрдо отвечала она. – После я снова полностью буду располагать собой. Так?

– Так, так, успокойтесь, милая, – покладисто отвечал, видимо, упоённый своим великодушием жених. – Что-то вы сегодня действительно возбуждены. Она пьёт микстуру, доктор?

– Конечно, не волнуйтесь, я слежу, – оторвался от еды Пендоцкий.

– Ну, голубушка, – успокоенный барон снова обращался к своей наречённой свысока. – Чем бы нам развлечь гостей, не всё же ваши рюши подшивать? Ха-ха! Может быть, охота, господа? Я велю поднять зверя. Кабаны у нас не водятся, граф. В болото за птицей не пойдёшь, с нами барышни. На белку рано. Лиса да заяц. Что прикажете? Или на удачу?

– Мы, с вашего разрешения, покинем вас, господа? – встала из-за стола Мария Францевна. – Я похищаю у вас невесту, барон. У нас действительно остаётся совсем немного времени.

* * *

Оставшись наедине с баронессой, Полина Андреевна совсем сникла, как будто всех её сил только и хватило на выпад за столом.

– Вот, я всё сделала, как вы велели.

– Ну, и молодец, и забудьте об этом, давайте веселиться, – Мария пыталась казаться беззаботной. – Скажите, что надевают в эту пору на охоту? Я боюсь, моих нарядов, взятых с собой, недостаточно. Я не думала, что тут будет снег.

– Это снег не настоящий, – отвечала Салтыкова. – Он сойдёт полностью, может быть, даже сегодня к вечеру. Так что завтра повезёт либо охотникам, либо лисе. Зайцу повезти не может в принципе.

– Что вы имеете в виду? – спросила городская жительница Туреева.

– Заяц-беляк только начал менять шкурку на зиму, и он будет наполовину виден, что на голой земле, что на снегу. Вот я и говорю, что для него всё предопределено в любом случае.

– Но это безбожно! – возмутилась баронесса. – Значит, на зайцев надо запретить охотиться в эту пору! И покуда они полностью не полиняют, и покуда снег не ляжет. Должны же быть какие-то правила?!

– Вы хотите установить правила для тех, кто подстреливает в лесу людей? – невесело усмехнулась Полина Андреевна.

– Да-да… Расскажите мне про гонца подробнее, – попросила Туреева. – Вечером вы только сообщили мне, что он идёт на поправку.

– Он вовсе здоров на вид и ходит в лес разминаться, – Салтыкова посмотрела в узкую бойницу замка на мост и на лес за ним. – А я каждый раз боюсь, что он может нарваться либо на доктора в наше отсутствие, либо на них обоих вместе. По просьбе господина Джованни, я принесла ему из замка ружьё и пистолет, и он понемногу охотится, уходя довольно далеко отсюда. Я прислушивалась, но выстрелов не слышно, слава богу! Илмэйтар довольна своим постояльцем и не гонит его. Но сам он рвётся отсюда со страшной силой, и удерживать его становится всё трудней с каждым днём. Думаю, будь у него лошадь, он давно бы ускакал прочь.

– Мне отвели комнату, в которой вовсе нет окон, видимо, она находится в самой башне, – задумчиво проговорила баронесса. – Скажите, а это окно видно снаружи?

– Да, оно же обзорное, – отвечала хозяйка. – Если из него виден мост, значит и его видно с подъездной дороги. А на что вам?

– Посмотрите минутку, чтобы нас никто не застал! И дайте знак, если кто-то появится в галерее, – попросила её Мария Францевна и, легко взобравшись на кучу чугунных ядер, видимо, оставшихся здесь с незапамятных времён, сняла с шеи и привязала к решётке бойницы свой длинный шёлковый шарф. Он зелёным штандартом тут же затрепетал на ветру.

– Что это значит? – заворожённо наблюдала за её действиями Салтыкова.

– Это значит, что мы спасём вас, дорогая! И вас, и гонца. Это – знак! – и Мария хитро улыбнулась. – Тайный язык есть не только между нами.