Корделаки - [58]

Но прошёл час, потом другой, а ничего не происходило. Мужчины уже стали собираться в обратный путь, договорившись встретиться назавтра верховыми на опушке. И тут наконец раздался топот копыт по въездному мосту. Явился корнет.

– Спрашивают ваше благородие, – доложил барону лакей. – Говорят с донесением. Лично. Передать не пожелали-с.

– Ну, проси! – барон переглянулся с Пендоцким.

Вошёл корнет, доложил по форме и передал запечатанный сургучом пакет барону.

– Господин барон! – солдафонским тоном рапортовал корнет. – Желал доставить без промедлений, оттого явился сюда. У вас дома мне назвали этот адрес.

«Так вот где болтался корнет два часа! – подумала баронесса. – Слава богу, хватило ума вернуться и заехать в дом барона, слуги же точно потом передадут – спрашивал кто хозяина или нет. Однако! Взрослеет мальчик!» Корнета никуда не отпустили на ночь глядя и взяли с собой, мужская часть компании удалилась к барону. Дамы снова остались наедине.

– Ах, это с этим молодым человеком у вас тайный язык? – с грустной улыбкой спросила Полина Андреевна. – А я запомнила его. Я видела, какими глазами смотрел он на вас там, у вас дома. Какая вы счастливая, Мария! У вас с ним роман? Ах, как я завидую, честно! Мне кажется, для меня чувство любви закрыто навсегда. Этот год убил во мне всё живое. Иногда мне кажется, что мне просто нечем чувствовать.

– Да что вы такое говорите! – возмутилась Туреева. – Вы просто никого не видите в своей глуши кроме этих двух тюфяков, набитых соломой! А с корнетом у нас нет никакого романа! Вам показалось!

– Держите свои тайны при себе, милая моя! Я не посмею снимать с них покров, раз вы не хотите, – Полина Андреевна уткнулась подбородком баронессе в плечо. – Все крепко держат свои сердечные тайны при себе. Знаете, у нашего раненого гонца тоже есть подобная тайна, я догадалась. Но он так тщательно хранит её, что у меня не хватило смелости спросить взаимно ли его чувство. Но он так вздыхает порой! Ах, как мне хочется хотя бы поговорить о любви. Как это бывает у других? А этого молодого человека я почему-то часто вспоминала. У него такие грустные глаза. Но не буду, не буду. Он – ваш, и я не смею…

– Да думайте о корнете, сколько хотите! – баронесса от досады прикусила губу. – Ну как вам доказать, что он вовсе не «мой»?

– Счастливица, – прошептала так и не переубеждённая Салтыкова.

– Тьфу ты! – в сердцах вырвалось у Туреевой. – Давайте спать, милая, а то завтра рано вставать.

* * *

А в доме барона разыгралась такая сцена. После ужина с достаточным количеством горячительного, хозяин проследовал к себе в кабинет и вскрыл доставленное посланцем письмо. Он, конечно, сразу, ещё в замке у Салтыковой, признал корнета и оставил его у себя, относясь довольно пренебрежительно, как ко всем из окружения баронессы, но всё же, не желая с ней ссориться сейчас, когда она была у него в гостях. Но после прочтения послания он рассвирепел и бросился с расспросами обратно в трапезную, где остальные гости ещё продолжали пир.

– Кто вы, молодой человек? – тыча бумагу корнету в самое лицо, рычал Качинский. – И откуда у вас эта писулька? А? Отвечайте!

– Я – Сергей Иванович Роговской, корнет лейб-гвардии Семёновского полка Его Величества, русский офицер и не позволю…

– Постойте, корнет, – оборвал начинающуюся ссору Корделаки. – Давайте выясним всё спокойно. Вас что-то расстроило в послании, барон? Но причём же здесь посланец? Мы ж не в древней Азии, чтобы казнить гонца за плохую весть?

– У него просто не могло оказаться письма с этой подписью! – свирепствовал Качинский. – Это немыслимо! Или предъявите иные доказательства, или я оставляю за собой право думать, что это наглейший подлог!

Корнет, как-то сразу протрезвевший, ухмыльнулся и полез за пазуху. Оттуда он достал медальон, выданный им Нурчук-хаиром пред отъездом из столицы, и показал на вытянутой руке барону, не давая взять в руки. Тот побледнел, как и на злополучном сеансе предсказаний, снова увидев медальон того же ранга.

– Простите, сударь, я не думал, что рыцарь такого звания… Простите! Я ваш покорный слуга с этой минуты. Но как же? – он загнанно посмотрел на Пендоцкого. – Мне казалось, я знаю всех… Ох, простите ещё раз!

– Жизнь полна перемен! – удачно вставил ничего не понявший корнет. – Но я теперь хотел бы увидеть и ваши доказательства, барон. Или ваш ранг слишком низок для подобных предъявлений?

«Нет. Не протрезвел!», – подумал с тоской граф и зажмурился. А барон ещё раз переглянулся с Пендоцким и ринулся куда-то прочь. Послышался шум сбрасываемых на пол вещей и просыпавшихся монет, и вскоре хозяин вернулся за стол, зажав в руке похожий медальон. Тот был с таким же восьмиконечным эмалевым крестом, только на нём было меньше драгоценных камней, массивная цепь была порвана, а в центре не было миниатюрной иконы Филермской Божией Матери, как на медальоне государя. Теперь и корнет, и граф собственными глазами видели медальон в руках злодея и могли описать его в мельчайших подробностях. Но отношение барона к корнету переменилось, теперь именно он стал главным гостем и, конечно же, был приглашён и на завтрашнюю охоту, и на предстоящую свадьбу. Стараясь не переглянуться случайно, граф и корнет разошлись по отведенным им спальням.