Корделаки - [42]
– Душенька моя! – Куницын-старший протягивал руки навстречу своей невестке. – Мы уж потеряли тебя вовсе! Что за срочность? Сказала бы мне, что скучаешь по этому дому, мы бы с тобой днём, засветло…
– Господи! – Амалия не ожидала увидеть родственника запыхавшегося и верхом. – Что ж вы так не бережёте себя? А где ж вы оставили Хариту Всеволодовну?
– Да ничего, ангел мой, она привычная, – Павел Семёнович отдышался и кивнул графу. – Главное с тобой всё в порядке, голубка наша. Приветствую вас, граф, и благодарю, что взяли на себя заботу по сопровождению Амалии Модестовны. Благодарю.
– Да не стоит благодарности, – отвечал Корделаки. – Но, позвольте, это же…
– Да, батюшка, уж простите старика! Позаимствовал вашего буцефала. Спешил.
– А что значит всё это перестроение здесь? – голос вдовы стал строже и жёстче. – Уж не собираетесь ли вы, мой дорогой родственник, спихнуть меня замуж, самою меня не спросив? К чему эти приготовления? И что за гость ожидается?
– Не пыли, не серчай, душечка! – Павел Семёнович обтёр шею платком. – Вот этого я и боялся! Вот потому и летел сюда, как на крыльях! Всё-всё объясню тебе, ласточка наша. Только чуть позже и наедине. Ничего без твоего позволения в судьбе твоей не трону, клянусь! Как могла ты подумать…
– Ладно. Не сержусь, прощены! – улыбнулась вдова и покрутила у него перед лицом зажатым кулачком. – А и у меня для вас сюрпризец имеется, да вот тоже сейчас не покажу!
Корделаки увидел, что он тут становится лишним и поспешил откланяться.
– Как я понимаю, Амалия Модестовна, на маскарад вы уже возвращаться передумали?
– Да, раз мои домашние все оттуда разъехались, то и мне там делать нечего! Вы уж простите, что так вышло. Спасибо за помощь!
– Ну, тогда разрешите проститься, – и граф, щёлкнув каблуками по-гусарски, поклонился сначала ей, потом Павлу Семёновичу. – А как же вы? Я так понял, здешние конюшни пустуют?
– Да как-нибудь доберёмся, голубчик, – отвечал старик, утирая вспотевший лоб платком. – Пошлю кого-нибудь в город.
– Позвольте предложить вам мою карету, раз уж она оказалась здесь. А я заберу Вулкана, с вашего разрешения?
– Спасибо, спасибо, голубчик! Я ваш вечный должник, – Куницын ещё долго махал вслед ускакавшему всаднику, потом обернулся к Амалии и тихо спросил её: – Ну, что, душечка, испортил я тебе вечер? Спугнул кавалера. Не надо было мне сюда приезжать, да?
– Что вы, милый Пал-Семёныч. Граф уехал бы в любом случае. Чуть раньше или чуть позже. Вы тут ни при чём.
– А мне показалось… – Куницын помолчал какое-то время, стоя задумавшись. – Граф – человек благородный.
– Да, – вдова взяла Куницына-старшего под руку и положила голову ему на плечо, тоже глядя вслед тому, кого уже не было видно. – Но он человек не свободный.
– Разве? – удивился Павел Семёнович. – Я не знал.
– А он сам ещё не знает, – загадочно ответила Амалия Модестовна.
Огни маскарада догорали, звуки стихали, гости разъезжались. Баронесса ждала князя всё в том же кабинете, где он оставил её, теперь полностью приведя себя в порядок и впавши в какую-то апатию. Ей было всё равно, что происходило за стенами дворца и хотелось только скорей попасть домой, в молчащий пустой дом, до сих пор пахнущий гарью. Ничего. Там она будет в безопасности. От всего, от него тоже. Дверь отворилась, и вошёл князь, уже переодетый в повседневное платье.
– Я готов, баронесса, идёмте, – предложил он ей руку. – Извольте всё-таки забрать приз, он достался вам в честной борьбе.
– А что с нашим Канцлером? – безо всякого интереса спросила Туреева.
– Среди благотворительных взносов выделялись два, примерно равные по суммам – к одному был приложен кинжал, на рукоятке которого изображён волк в прыжке, и девиз: «Достигну!». Другой вовсе безымянный, но уплачен странным образом…
– Что вы имеете в виду под странностью?
– Монеты, – пояснил Нурчук-хаир. – Он полностью состоит из серебряных тари Фердинанда, правда чеканки довольно недавней.
– Я не понимаю. Это как-то касается наших интересов? – спросила Туреева.
– Напрямую, баронесса. Это валюта Ордена – мальтийские скудо. Я попытался узнать, кто принёс сей вклад Благотворительному Совету. Сказали – ребёнок. Детей на балу не было, и я склонен думать, что, скорее всего, это чей-то слуга-карлик. Тогда наши поиски можно возобновить, такая деталь заметна в наше время.
– Вы думаете – это тот, кто нам нужен? Он заплатил больше всех, это от имени Ордена?
Князь, как бы сомневаясь в услышанном, недоверчиво покачал головой.
– Больше всех принес некто в маске сатира, передав трогательный, почти дамский мешочек, расшитый фиалками. Там была сумма, равная всем остальным сборам разом. И золотом. Так-то. Я не знаю, что думать. Его-то нашли сразу, это один из наших служителей, нанятых на эту ночь. К нему в толпе подошёл некий господин с просьбой передать устроителям. Лет солидных, комплекции солидной, в маске простой, в одежде простой, которую даже описать сатиру не удалось. Такое впечатление, баронесса, что за нашими спинами сегодня состоялось ещё одно негласное состязание – в щедрости. И я уверен, что у этого состязания был наблюдатель.
– Ах, я так устала, что уже ни о чём не могу думать больше! – взмолилась Мария Францевна.
Российская империя, Нижний Новгород, весна 1896 года. Весь город готовится к скорому открытию XVI Всероссийской промышленной и художественной выставки. Лев Александрович Борцов, успешный и амбициозный архитектор, не имеющий академического образования, служит помощником главного архитектора Нижегородской ярмарки и выполняет частные заказы, одним из которых стал именной выставочный павильон его близкого друга и покровителя Саввы Мимозова – заводчика, миллионщика, главы дружного семейства. Они оба приглашены в Институт благородных девиц, где идут экзаменационные испытания и подготовка к балу.
Лето 1896 принесло разлад и тревогу в домашний уклад отца и дочери – Андрея Григорьевича и Лизы Полетаевых. Сумеет ли Лиза преодолеть свою душевную боль, и как это отразится на ее отношениях с подругами по Институту благородных девиц – княжной Ниной Чиатурия и Лидой Олениной? Удастся ли ее отцу восстановить прежнее благополучие? Какие авантюры ожидают брата и сестру Горбатовых, и что предстоит другим героям этой истории – талантливому архитектору Льву Борцову и семейству заводчика Саввы Мимозова? Их амбиции и стремления – как творческие, деловые, так и личностные, человеческие – все крепче связывают своими интересами два города – Нижний Новгород и Москву.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Книга «Дело Дрейфуса» рассказывает об обвинении капитана французской армии, еврея по национальности, Альфреда Дрейфуса в шпионаже в пользу Германии в конце XIX века. В ней описываются запутанные обстоятельства дела, всколыхнувшего Францию и весь мир и сыгравшего значительную роль в жизни французского и еврейского народов. Это первая книга о деле Дрейфуса, изданная в России. Она открывает перед читателем одну из самых увлекательных страниц истории XIX века. Автор книги, Леонид Прайсман, израильский историк, известен читателю своими монографиями и статьями об истории терроризма и Гражданской войны в России.
Далеко на востоке Англии затерялся край озер и камышей Рамборо. Некогда здесь был город, но теперь не осталось ничего, кроме руин аббатства и истлевших костей тех, кто когда-то его строил. Джоанна Хейст, незаконнорожденная с обостренным чувством собственного достоинства, живет здесь, сколько себя помнит. Гуляет в тени шотландских елей, штурмует развалины башни, разоряет птичьи гнезда. И все бы ничего, если бы не злая тетка, подмявшая девушку под свое воронье крыло. Не дает покоя Джоанне и тайна ее происхождения, а еще – назойливые ухаживания мистера Рока, мрачного соседа с Фермы Мавра.
Когда немецкие войска летом 1941 года захватили Екатерининский дворец, бывшую резиденцию русских царей, разгорелась ожесточённая борьба за Янтарную комнату. Сначала ее удалось заполучить и установить в своей резиденции в Кёнигсберге жестокому гауляйтеру Коху. Однако из-за воздушных налётов союзников на Кёнигсберг ее пришлось разобрать и спрятать в секретной штольне, где Гитлер хранил похищенные во время войны произведения искусства. После войны комната исчезла при загадочных обстоятельствах. Никакая другая кража произведений искусства не окутана такой таинственностью, как исчезновение Янтарной комнаты, этого зала из «солнечного камня», овеянного легендами.
Эта книга — повесть о необыкновенных приключениях индейца Диего, жителя острова Гуанахани — первой американской земли, открытой Христофором Колумбом. Диего был насильственно увезен с родного острова, затем стал переводчиком Колумба и, побывав в Испании, как бы совершил открытие Старого Света. В книге ярко описаны удивительные странствования индейского Одиссея и трагическая судьба аборигенов американских островов того времени.