Корделаки - [32]
– Так вот, – она села напротив графа и как будто снова успокоилась. – Я научу вас, как найти кольцо вашей вдовушки, а вы непременно выполните после этого одно моё указание! Согласны?
– Если это в моих силах, – ответил граф.
– И вы не правы на счёт краденых вещей, их я как раз не ищу. Я могу помочь, только, если между мной и потерянным предметом нет больше ничьей воли. Неважно – злой или нет. Даже если кто-то захотел подшутить и спрятал драгоценность намеренно, тут я бессильна. А условие моё такое. Если то кольцо до сих пор находится в доме, где его потеряли, и с помощью моих указаний вы вместе отыщете его там, то в тот же день вы пойдёте к ювелиру, граф, купите пару обручальных колец и будете носить их при себе день и ночь, повсеместно.
– Отыскав одно приобрести пару? Какое странное условие, – заметил Корделаки.
– Но вы его принимаете?
– Да!
– Скажите, вы помните, что делали последнее перед тем, как отправиться сегодня ко мне?
– Да, заходил на конюшню дать распоряжения.
– А непосредственно перед этим?
– Ну… Спускался с парадной лестницы, выходил из дома.
– Перед этим?
– Одевался у себя в комнате.
– Точнее. Вы что-то упустили!
– Даже так? Ах, да, конечно! Взял у лакея перчатки и шляпу. Но как вы?.. – запнулся граф.
– Что было перед одеванием?
– Позвольте, я намеренно пропущу этот момент, – снова чуть не покраснел Корделаки.
– Хорошо. До этого?
– Просматривал письма.
– Раньше?
– Говорил с камердинером. Нет! Если в обратном порядке, то сначала – с дворецким.
– Перед этим?
– Вы снова смущаете меня, баронесса! Я был… Не могу сказать при даме. Вы понимаете, я прибыл с дороги. Очень спешил…
– Не продолжайте. До этого?
– Поднимался по лестнице, – устало вздохнул граф, утомлённый этим допросом.
– До лестницы?
– Отдал перчатки лакею. Нет. Я их даже не снимал… Я так торопился. И дверь мне открыл камердинер, а не… Постойте!
– Вот, граф! Если бы вы сегодня потеряли что-нибудь, скорей всего это было бы где-то в районе вашего приезда домой, но сейчас вы бы вспомнили все подробности. Это делается примерно так. Попробуйте, блесните перед своей мадам! Только избавьте меня от встреч с нею, прошу. Я ей помогать не намерена.
– Как вы это делаете, баронесса? – снова спросил граф, чтобы отвлечь её от опасной темы.
– Просто человеческая память устроена так, что из неё могут исчезать целые куски. Если возбуждённый человек стремится к какой-то цели, то остальное в это время размывается в его сознании и становится второстепенным, настолько оно обыденно. Вы могли сегодня утром отдать перчатки вовсе чужому человеку и не заметить этого, если бы он был телосложением, запахом одеколона и одеждой похож на вашего лакея. Вы бы даже не вспомнили потом, куда делись ваши перчатки! Или бывает наоборот, когда из повседневной привычной жизни человека отвлекает какой-то яркий момент. Один мой страждущий гость не мог найти привезённый из-за границы редкостный музыкальный инструмент, флейту. Это не колечко вам. Последнее, что он помнил, это то, как собирался похвастаться флейтой перед местным священником, как уже приготовился идти к нему, как достал и протёр футляр у себя на столе в кабинете. А потом он услышал крики с улицы, но из окон не видел, что происходит, и поспешил узнать о том у дворовых. Оказалось – за оградой понесли чьи-то кони. Тогда он, забыв про всё, выбежал за ворота, потому что его дети часто играли на мостовой. С ними всё обошлось, а вот флейты, вернувшись в кабинет, он не обнаружил. Неделю владелец искал её по всему дому, грешил на слуг, потом пришёл ко мне. Возвращаясь в воображении по шажкам обратно, он вспомнил, как уже перед самым уходом в гости вместе с инструментом спустился в погреб, решив порадовать священника хорошим куском окорока. Именно оттуда он выбежал на шум во дворе. Так как это было действие редкое для него, то оно стёрлось из памяти более ярким событием – опасностью от лошадей на улице. Вернувшись от меня к себе домой, он обнаружил инструмент в целости и сохранности среди колбас и бутылок с вином.
– Я завтра же куплю кольца, обещаю вам, – граф поклонился с подобострастием. – Хотя и не понимаю смысла этого действия.
– Ах, прекратите, граф! – теперь устало вздохнула и баронесса. – Покажите мне мою комнату, давайте уже ложиться?
Корделаки проводил её на дальнюю половину дома, сам зажёг свечи в канделябрах и откланялся. Уже затворяя за ним двери, баронесса с какой-то странной тоской в глазах произнесла и вовсе не известно с чего сказанную фразу:
– Действительно! Что ли женились бы вы уж скорей, Корделаки!
Граф настоял, чтобы баронесса не ехала верхом. Теперь он скакал рядом со своей же каретой. Поиски их завершились тем, что они с баронессой подобрали себе по два костюма. Туреева после долгих раздумий решила пренебречь простейшей маскарадной уловкой смены одежды своего пола на противоположный, и не удержалась от соблазнительного и богато расшитого наряда Шахразады. Граф оделся гусаром. Да-да, ещё только выйдя из полка, он так тосковал по недавнему боевому прошлому, что заказал себе карнавальный наряд практически неотличимый от подлинного, только таким сочетанием расцветок рейтуз, ментика и доломана не смогло бы похвастаться ни одно из когда-либо существовавших формирований. В своём давешнем губернском путешествии ему не удалось побриться, а, вернувшись в Петербург, он тотчас же унёсся из дому. Так что к нынешнему вечеру у него образовались уже вполне осязаемые усики, и образ был завершён.
Российская империя, Нижний Новгород, весна 1896 года. Весь город готовится к скорому открытию XVI Всероссийской промышленной и художественной выставки. Лев Александрович Борцов, успешный и амбициозный архитектор, не имеющий академического образования, служит помощником главного архитектора Нижегородской ярмарки и выполняет частные заказы, одним из которых стал именной выставочный павильон его близкого друга и покровителя Саввы Мимозова – заводчика, миллионщика, главы дружного семейства. Они оба приглашены в Институт благородных девиц, где идут экзаменационные испытания и подготовка к балу.
Лето 1896 принесло разлад и тревогу в домашний уклад отца и дочери – Андрея Григорьевича и Лизы Полетаевых. Сумеет ли Лиза преодолеть свою душевную боль, и как это отразится на ее отношениях с подругами по Институту благородных девиц – княжной Ниной Чиатурия и Лидой Олениной? Удастся ли ее отцу восстановить прежнее благополучие? Какие авантюры ожидают брата и сестру Горбатовых, и что предстоит другим героям этой истории – талантливому архитектору Льву Борцову и семейству заводчика Саввы Мимозова? Их амбиции и стремления – как творческие, деловые, так и личностные, человеческие – все крепче связывают своими интересами два города – Нижний Новгород и Москву.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Книга «Дело Дрейфуса» рассказывает об обвинении капитана французской армии, еврея по национальности, Альфреда Дрейфуса в шпионаже в пользу Германии в конце XIX века. В ней описываются запутанные обстоятельства дела, всколыхнувшего Францию и весь мир и сыгравшего значительную роль в жизни французского и еврейского народов. Это первая книга о деле Дрейфуса, изданная в России. Она открывает перед читателем одну из самых увлекательных страниц истории XIX века. Автор книги, Леонид Прайсман, израильский историк, известен читателю своими монографиями и статьями об истории терроризма и Гражданской войны в России.
Далеко на востоке Англии затерялся край озер и камышей Рамборо. Некогда здесь был город, но теперь не осталось ничего, кроме руин аббатства и истлевших костей тех, кто когда-то его строил. Джоанна Хейст, незаконнорожденная с обостренным чувством собственного достоинства, живет здесь, сколько себя помнит. Гуляет в тени шотландских елей, штурмует развалины башни, разоряет птичьи гнезда. И все бы ничего, если бы не злая тетка, подмявшая девушку под свое воронье крыло. Не дает покоя Джоанне и тайна ее происхождения, а еще – назойливые ухаживания мистера Рока, мрачного соседа с Фермы Мавра.
Когда немецкие войска летом 1941 года захватили Екатерининский дворец, бывшую резиденцию русских царей, разгорелась ожесточённая борьба за Янтарную комнату. Сначала ее удалось заполучить и установить в своей резиденции в Кёнигсберге жестокому гауляйтеру Коху. Однако из-за воздушных налётов союзников на Кёнигсберг ее пришлось разобрать и спрятать в секретной штольне, где Гитлер хранил похищенные во время войны произведения искусства. После войны комната исчезла при загадочных обстоятельствах. Никакая другая кража произведений искусства не окутана такой таинственностью, как исчезновение Янтарной комнаты, этого зала из «солнечного камня», овеянного легендами.
Эта книга — повесть о необыкновенных приключениях индейца Диего, жителя острова Гуанахани — первой американской земли, открытой Христофором Колумбом. Диего был насильственно увезен с родного острова, затем стал переводчиком Колумба и, побывав в Испании, как бы совершил открытие Старого Света. В книге ярко описаны удивительные странствования индейского Одиссея и трагическая судьба аборигенов американских островов того времени.