Коран. Биография книги - [24]

Преемственность породила сначала династию Омейядов, а затем — Аббасидов. Осторожное использование понятия «тавил» показывает, в какой степени Табари проповедовал скорее суннитский, чем шиитский подход к изучению Корана. Как мы видели раньше, он считает «тавил» равнозначным более распространенному и знакомому слову «тафсир».

Это может показаться уступкой чувствительности шиитов, однако понятие неоднозначных знамений для Табари более ограничено, чем для его противников. Оно относится к таинственным буквам и к нескольким другим отрывкам, но не к четвертой части Корана, как якобы утверждал Али. Оно не распространяется на многие аяты, значение которых, как заявляют шииты, предназначено для Семьи пророка, особенно для имамов — шиитских лидеров, произошедших от Али и Фатимы, дочери Мухаммада.

Для Табари Абу Бакр и Омар, как и Али, имели право быть законными наследниками, а поэтому и преемниками пророка Мухаммада. Даже Осман мог быть принят — хотя и с меньшим энтузиазмом, чем другие — в династию суннитов, известную как Праведный халифат.

Табари поддерживал основные взгляды суннитов на толкование Корана. Он превозносил Книгу Знамений, но как текст Божественного происхождения. Толкование требовало от людей большой ответственности. Ни один человек не рождается уже с каким-то особенным знанием или предвидением. Каждому приходится учить слова из Корана, запоминать его стихи, размышлять над значением Писания и жить по его откровениям.

Взгляды шиитов были не просто альтернативным способом чтения текста; они казались неприемлемыми, некорректными в своих предположениях и ошибочными — в выводах.

Часть III Более поздние толкования

Глава 7 Роберт из Кеттона: ученый и переводчик Корана

1144 г. от Р.X.

Перевод — это трудная работа, но труднее всего переводить Писание с языка оригинала на какой-либо другой. Размышлять над значением непонятных слов — это изучение знаков других реальностей, а затем — их преобразование в лирические эквиваленты. Переводчики должны знать тот другой язык — его грамматику, его риторику, его двойственность — как знают свой собственный. С такой проблемой сталкиваются все, кто пытается проникнуть в сознание других людей с целью связать его со своим собственным.

Переводить с латинского на арабский — это переходить от городской жизни, где дороги и дома, орошение почвы и баки для воды, армии и налоги значили очень много, к жизни в пустыне. А там племенная рознь считалась нормой, существовали только открытые пространства, оазисы жизненно необходимы для выживания, а города — лишь крошечные точки на пустом месте. Дело не только в том, что в латинском и арабском языках различаются алфавит и грамматика. Они служат отражением историй и обществ, которые даже более несопоставимы, чем их речь и письмо.

Как же тогда можно надеяться перевести арабский текст Корана с наиболее типичного языка пустыни, на позднюю латынь, выразительный язык средневековой космополитической культуры? Столь особый вид перевода, возможно, является самой трудной работой. Она соединяет мировоззрения, а также языковые модели и социальные традиции.

Для образованного англичанина XII века знание латинского языка считалось нормой. Роберт из Кеттона изучал латынь, поскольку это был язык и теологии, и науки. Но, благодаря Августину и Иерониму, в богословии латынь стала более развитой, чем в науке. Основы математики и астрономии начали распространяться только в Европе XII века. Они получили большую популярность благодаря переводам с арабского на латинский, которые поступали из южной Испании или Андалусии. Такие города, как Севилья и Кордова, оставались и мусульманскими и арабскими. Но города, вновь захваченные христианами из Кастилии (Бадахос, Толедо) поддерживали связи со своим андалусским прошлым. С X века ученые — как философы, так и специализирующиеся в естественных науках, — работали с переводами с греческого на сирийский, затем на арабский, а потом — на латынь.

В 1136 году Роберт сначала отправился в Барселону. Там он с Платоном Тиволийским изучал арабский язык, пока не нашел подходящее занятие, от которого получал наибольшее удовлетворение и соответствующее вознаграждение: перевод научных работ по астрономии, геометрии и, в особенности, по алгебре. Роберт принадлежал к школе переводчиков, известных по местоположению в средневековом центре космополитической жизни — Толедо.

Переводчики Толедо были членами католического христианского общества, отношение которого к исламу нельзя назвать нейтральным. Наряду с превращением древних знаний греков в средневековую европейскую науку существовало желание превратить мусульман в христиан. В 1142 году, когда настоятель Клюнийского аббатства св. Петр Досточтимый посетил Толедо, он попросил Роберта возглавить общий проект. Целью было создание первого латинского варианта Священного Корана. Ну, не совсем «священного», поскольку в глазах и Роберта, и его руководителя Петра Мухаммад, скорее, был шарлатаном, чем настоящим пророком, а книга, которую он создал — совсем не Божественным установлением.

Роберт уже однажды пробовал свои силы в религиозном арабском языке. Он создал сборник рассказов о Мухаммаде на латыни, который назывался «Мусульманские сказки, или ложь и нелепые басни сарацинов». В новом деле — переводе Книги Знамений — в самом названии выражалось презрение к этой общественной теме: «Закон псевдопророка Мухаммада».