Кораллы Кайобланко - [14]

Облако мути росло, расползалось, застилая колонию. Водная толща между ней и дисколетом постепенно увеличивалась.

- На сколько поднялись? - раздался голос Нади.

- Прошли двадцать, - отозвался пилот. - Вибрация нарастает.

- А если сбросить обороты? - предложил Краснов.

- Нельзя. И так идем на самых малых. Чуть сбавить - опустимся обратно.

- Голова... Болит голова! - вскрикнула Надя.

Удивиться, как в такой момент можно говорить о головной боли, Игорь не успел. Будто разъяренный шмель ворвался к нему в мозг. Эколог сдавленно замычал, сжимая виски.

- Терпите, ребята, это от вибрации, - бормотал Чекерс. По голосу чувствовалось, что и ему несладко.

Тридцать метров до поверхности. Пройдена только половина. Поднимутся ли они, продержатся еще полпути?

- Все, - объявил пилот, - вибрация подходит к критической. Пускаю реактор на холостой.

- Нет! Только не сейчас, хотя бы еще десяток метров! - закричал Игорь. - Прошу тебя. Боб, подожди. Если ты запустишь реактор на этой высоте, у них нет шансов...

- Если я промедлю еще минуту, - тяжело дыша, откликнулся пилот, дисколет может развалиться.

- Боб! Держись, держись до последнего. Пусть они обычные кораллы. Но мы же люди! Держись до последнего!

- Не могу, - прохрипел Чекерс. - Больше не могу, ребята... Сейчас буду давать газ...

Игорь закрыл глаза, вжался в пол. Все его существо будто слилось с дрожащим корпусом дисколета. Он буквально чувствовал беспредельную боль корабельных мышц, рвущиеся нервы приборов, хрустящие кости переборок. Дисколет, построенный для космических путешествий, из последних сил сопротивлялся разрушительной, всепроникающей силе вибрации, и все же Игорь, стиснув зубы, мысленно уговаривал его не сдаваться, приподняться еще, ну хоть на метр еще...

Чекерс выключил пропеллеры, и тут же навалилась какая-то странная, гудящая, сверлящая мозг тишина. Краснов вздрогнул, услышав легкое ворчание набирающего мощь реактора... Все! И никаких шансов на выживание кораллам! Да и какие могут быть шансы, когда от кораллов до дюз всего тридцать шесть метров, подъем прекращен, а раскаленная струя ударит ровно через три секунды...

...Он совершенно отчетливо помнил каждый шаг своей жизни.

Вначале было Младенчество, которого он, конечно, помнить не мог, но, познав ход событий, представлял так ясно, словно все произошло только вчера.

Оно началось, когда завершилось седьмое Великое обледенение. Собственно, обледенение не кончилось тогда, а достигло своей высшей точки, апогея: лед покрывал половину планеты. Но уже не наступал.

Почему он родился именно в то обледенение, а не раньше? Скорее всего потому, что седьмое обледенение было самым мощным. Оно забрало бесчисленные массы воды, и подводное плоскогорье, которому было суждено стать его родиной, всегда находившееся на безжизненной глубине, очутилось вдруг в каких-то полутора десятках метров от поверхности. Это был один из немногих свободных ото льда участков океана, и прежде всего там начало сказываться действие солнца и вулканов: температура воды над плато стала подниматься. Она повышалась медленно, почти неощутимо, на доли градуса в столетие, но этого оказалось достаточно.

Наложились друг на друга, перехлестнулись, сплелись воедино тысячи случайных факторов и невероятным и все же неизбежным образом создали ту самую единственную комбинацию.

На свет появился он - крохотный полип с венчиком тонких щупалец над ротовым отверстием. Жадно загоняя микроскопический корм в полость желудка, он спешил вырасти. Когда пришла пора, на вытянутом трубчатом тельце набухла почка. Не отделившись, почка превратилась в самостоятельный организм, но тем не менее это одновременно был и он сам: их стало двое. А потом еще больше, и еще, и еще...

Мыслей в тот период не было, был лишь великий, всепобеждающий инстинкт размножения. Этот же инстинкт осознал, или угадал, или понял, что незащищенные полипы слишком легкая добыча, что основная часть новых организмов обречена на гибель, не успев отпочковаться, и принялся искать путь к самосохранению. Такой путь нашелся: чтобы выжить, пришлось научиться извлекать из воды кальций, перерабатывать его и откладывать известковым панцирем на нежную эпидерму.

Решение оказалось верным. Громоздясь друг на друга, замуровывая под собой мертвых сородичей, возводя над их опустевшими жилищами очередные этажи каменных келий, недосягаемые теперь для большинства врагов, коралловые полипы стали разрастаться в колонию. Хорошо прогреваемая вода, небольшая глубина, обилие солнечного света, а значит, и пищи - это были идеальные условия для размножения. Высовывая из окошек ловчие усики, хватая добычу и пряча их при малейшей опасности обратно, кораллы слой за слоем доросли почти до поверхности, но там и остановились - отливы регулярно обнажали верхнюю часть колонии, и полипы без воды гибли.

Кораллы устремились вширь, за несколько сот лет заполонили все мелководье и поползли по подводным склонам вниз. Однако тепла и света хватало лишь на сравнительно небольших глубинах, ниже было голодно, и удержаться там удавалось лишь благодаря нитям-арканам, которые научились вырабатывать в себе полипы. Но глубже двухсот метров и нити не помогали, прокормиться там оказалось вообще невозможно.