Корабли идут в Берлин - [12]

Впереди шли один за другим два бронекатера. За ними, на расстоянии почти полукилометра — «Смоленск», следом, с таким же интервалом — замыкающий бронекатер.

Путь был труден. Березина от жары изрядно обмелела. Правда, «Смоленск» имел осадку всего полметра, бронекатера— и того меньше. Но даже в мирное время, когда на пути светят бакены и береговые створы, когда по огням населенных пунктов можно ориентироваться, вести судно ночью по извилистой реке с мелями и островами — нелегко. Сейчас же шли в полной тьме, и малейшая ошибка штурманов или рулевых могла стать смертельной для всех.

Но ошибок не случилось. Еще в мирное время, на учениях, ходили ночами. А война добавила уроков…

Когда, по расчетам, передовые позиции остались позади уже в трех-четырх километрах, два бронекатера, шедшие первыми, повернули — один к правому берегу, другой к левому. На каждом бронекатере находились взятые на борт еще в Здудичах небольшие группы местных партизан — отряды сопровождения. Они должны были продвигаться каждый по одному из берегов в сторону Паричей, чтобы помешать противнику стрелять по кораблям в случае, если он обнаружит их.

Высадили на правый берег корабельный корректировочный пост с радиостанцией для поддержки связи со «Смоленском».

Противник не заметил высадки: высаживались в хорошо известных партизанам глухих местах.

Двадцать два часа. Безлунная июльская ночь. Здесь, в тылу у немцев, почти в двадцати километрах от передовой, она особенно тиха. Монитор и три бронекатера, завершив свой путь, стоят вплотную к правому берегу. Неподалеку затаились в кустах партизаны. Если поблизости появится враг, они предупредят моряков. Готовы открыть огонь пулеметчики на «Смоленске» и бронекатерах. Готовы и комендоры — у орудий главного калибра, стодвадцатидвухмиллиметровых гаубиц на «Смоленске», возле сорокапятимиллиметровых пушек. До Паричей от места, где сейчас корабли, по прямой около шести километров. Стать ближе опасно: чем ближе к Паричам, тем больше вероятности, что на берегу немцы. Но и с этого расстояния огонь будет точным: данные подготовлены, корректировочный пост вместе с партизанами выдвинут на опушку леса в трех километрах от Паричей — можно будет наблюдать за разрывами в районе переправы и давать необходимые поправки.

Двадцать два часа пять минут. Два языка пламени вылетают из покрытых тьмой зарослей у правого берега— ударил залпом главный калибр монитора. Еще залп. С корректировочного поста видно, как в затемненных Паричах то тут, то там взметывается косматое тусклое пламя — рвутся снаряды. Отсветы разрывов на мгновения выхватывают то в одном, то в другом месте понтонный мост, и становится видно, как по нему на правый берег, без огней, бесконечной вереницей катят большие военные грузовики.

Мост еще цел — снаряды легли с небольшим недолетом на прибрежную отмель. Но уже летит на «Смоленск» радиосигнал с корректировочного поста. С каждым залпом огонь корабельных орудий становится точнее.

Попадание! С поста видно — уходит в воду, расталкивая понтоны, один из пролетов моста, с него сползают и скрываются в воде грузовики. Вот неподалеку от переправы поднялось высокое пламя. К ночному небу повалил дым, подсвеченный снизу и от этого кажущийся розовым, — загорелась бензоцистерна. Еще несколько залпов— и на левом берегу, возле крайних строений, теснящихся к воде, полыхнула, разметывая клочья огня далеко по сторонам, широкая вспышка, донесся раскатистый гул — взорвались боеприпасы.

Залп за залпом!

Каждый залп ложится в цель — ведь возле переправы скопилось огромное количество фашистской солдатни, машин с горючим, с боеприпасами.

Только на пятнадцатой минуте после открытия огня, когда мост был уже разбит начисто, с юго-восточной окраины Паричей открыла ответный огонь какая-то батарея. Ее снаряды падали далеко позади «Смоленска» и по сторонам. Чувствовалось, что немецкие артиллеристы бьют наугад, ориентируясь только по направлению снарядов, летящих на переправу.

Но вот совсем невысоко над «Смоленском» с грозным урчанием стали проноситься тяжелые снаряды. Они летели с перелетом, однако перелет был небольшим, снаряды рвались близко, на берегу и в воде.

— Бьет крупнокалиберная трехорудийная батарея! — тотчас же сообщили на монитор с корпоста. Ее засекли по вспышкам первых же выстрелов. — Даем координаты!..

Орудия «Смоленска» без промедления перенесли огонь, и батарея замолчала. После этого монитор снова ударил по переправе.

Всего лишь двадцать пять минут прошло, как «Смоленск» сделал первый выстрел. Но за эти недолгие минуты боевая задача была выполнена: паричская переправа немцев перестала действовать.

Пецух приказал прекратить огонь: снарядов на мониторе осталось самая малость, только на случай, если на обратном пути придется пробиваться с боем.

Рассчитывать на то, что удастся пройти к Здудичам незамеченными, было уже невозможно. И все же Пецух надеялся, что противник не успеет поставить огневой заслон на обратном пути кораблей и линию фронта удастся пересечь беспрепятственно. Надежда подкреплялась тем, что от партизанских дозоров, которые и на обратном пути должны были по берегам сопровождать корабли, не поступало пока что никаких предупреждений. И все же на сердце было тревожно…