Корабль-призрак - [11]

Я не знаю, как у Хэла это вышло, но, несмотря на отсутствие кливера, без которого разворачивать яхту было адски трудно, он подвел ее совсем близко и предоставил ей самостоятельно дрейфовать по ветру. Это был великолепный образчик мореходного искусства. В какой-то момент я мог бы дотянуться до кормы. Думаю, еще немного, и я оказался бы на палубе яхты, но тут «Мэри Дир» качнуло, и меня снова швырнуло на ледяной металл ее борта. Тем временем такая родная корма моей яхты скользнула прочь, потому что Хэл снова завращал штурвал, пытаясь не позволить ветру разнести ее в щепы о корпус парохода.

— Бесполезно… не получится… слишком опасно… Питер-Порт…

Обрывки выкриков Хэла донеслись до меня, когда я качнулся от борта корабля и снова повис над водой, над тем самым местом, где всего несколькими секундами ранее находилась корма «Морской Ведьмы». Я хотел крикнуть, чтобы он попытался еще раз, всего один раз. Но я знал, что это поставило бы под удар не только яхту, но и жизни всех троих людей на ней.

— Хорошо! — закричал я. — Идите в Питер-Порт. Удачи!

Он что-то прокричал в ответ, но я не расслышал его слов. «Морская Ведьма» уже исчезала за носом парохода, подгоняемая почти ураганным ветром, надувшим ее грот. Я поднял голову, чтобы посмотреть на нависающую надо мной железную стену, а затем начал карабкаться наверх, надеясь оказаться на палубе, прежде чем меня покинут силы.

Но с каждым креном корабля меня швыряло о борт. С одной стороны, это на несколько мгновений крепко прижимало меня к ржавой обшивке, давая точку опоры и позволяя передохнуть. Но каждый удар также вышибал из меня весь дух, лишая меня сил. А всякий раз, когда я снова повисал над морем, мне стоило большого труда не разжать онемевшие от холода пальцы. Я слишком долго висел на этом тросе, и мои руки и колени дрожали от перенапряжения. Волны разбивались о борт, обдавая меня ледяным облаком брызг. Порой эта зеленая вода поднималась так высоко, что я погружался в нее по пояс, и, отступая, она пыталась утащить меня за собой.

Я поднялся всего на несколько футов и понял, что сил у меня больше не осталось. Улучив момент, когда меня в очередной раз расплющило о борт парохода, я покрепче обвил трос ногами и разжал пальцы одной руки. Затем я схватил свободный конец фала, продел его между ног и обернул через плечо. Это сняло напряжение с моих рук. Но это не вернуло меня на палубу парохода. Я начал кричать, но ветер уносил звуки моего голоса в море. Я знал, что капитан меня все равно не услышит, но продолжал кричать, молясь о том, чтобы он пришел. Он был моей единственной надеждой. А потом я перестал кричать, потому что у меня не осталось сил и на это. Я был избит и измучен. Меня то болтало над всклокоченными волнами, то швыряло о борт корабля. И постепенно до меня дошло, что это конец.

Того, чего невозможно избежать, вы уже не боитесь. Просто принимаете, вот и все. Но я помню, как я тогда размышлял над иронией судьбы. Море всегда означало для меня жидкий, тихий и безмятежный мир, по зеленым коридорам которого я скользил вниз, к темным глубинам. Вдоль высоких стен рифов, населенных неописуемо яркими в пронизанных солнцем поверхностных слоях воды рыбами, все ниже и ниже, к смутным очертаниям обломков потерпевших крушение судов, от долгого лежания на дне обросших ракушками. Но сейчас море больше всего походило на неукротимую ярость какого-то гиганта, бросающегося на меня, хватающего меня и захлебывающегося пеной собственного гнева.

А затем меня посетила надежда. Это произошло, когда моя рука неожиданно задела ржавый борт. Закапавшую с содранных костяшек пальцев кровь тут же смывали ослепительные веера брызг. Я, как завороженный, смотрел на отслаивающуюся от движения моего тела ржавчину. Я не поднимал голову. Я вообще не шевелился, опасаясь того, что все это мне лишь почудилось и на самом деле наверх меня никто не тащит. Но когда море перестало дотягиваться до меня, разбиваясь о борт корабля, я понял, что это правда. Тогда я посмотрел наверх и увидел развернутую шлюпбалку и движущиеся, туго натянутые шлюптали.

Подъем длился бесконечно долго, но наконец моя голова поравнялась с палубой, и я взглянул в изможденное лицо и темные неистовые глаза капитана «Мэри Дир». Он перевалил меня через борт, и я рухнул на палубу. До этого момента я и не подозревал, каким удобным может быть железный настил палубы.

— Вам лучше переодеться во что-нибудь сухое, — произнес капитан.

Он поднял меня на ноги, и я стоял там, пытаясь его поблагодарить. Но я был слишком измучен и от холода не чувствовал ни рук, ни ног. Язык меня тоже не слушался. Я стучал зубами. Он перебросил мою руку через свою шею и почти понес на себе в одну из офицерских кают.

— Выбирай, что хочешь, — произнес он, переходя на «ты» и усаживая меня на койку. — Райс был приблизительно твоего роста.

Несколько секунд он, нахмурившись, смотрел на меня, как будто я представлял собой какую-то проблему, которую ему теперь предстояло решать. Затем он повернулся и вышел.

Я откинулся на спину. Усталость вытесняла сознание из моего мозга, неподъемным грузом повиснув на веках. Но в моем теле не осталось ни капли тепла, и промокшая ледяная одежда заставила меня встать с койки, раздеться и растереться полотенцем. В каком-то ящике я нашел сухую одежду: шерстяное белье, рубашку, брюки и свитер. Я с наслаждением натянул все это на себя, чувствуя, как в мое тело возвращается тепло. Наконец-то я перестал стучать зубами. Из пачки на столе я взял сигарету и закурил. Лежа на койке с закрытыми глазами, я с наслаждением затянулся и почувствовал себя намного лучше. О себе я уже не беспокоился — только о «Морской Ведьме». Я молил Бога, чтобы она благополучно дошла до Питер-Порта.