Корабль отплывает в полночь - [29]

К тому моменту, как я вышел на улицу, луч угас. Мы несколько минут потоптались на морозе, всматриваясь во все стороны, но ничего, кроме звезд, не увидели.

Джон теперь согласен, что падение луча на крышу вполне могло быть оптическим обманом, но с прежней твердостью настаивает, будто тот был где-то совсем рядом. На сей раз уже я становлюсь поборником теории северных сияний! Поскольку, как следует поразмыслив, я пришел к выводу, что это был действительно некий причудливый атмосферный феномен, – многие исследователи Арктики и Антарктики, к примеру, сообщают о самых разнообразных формах проявления полярных сияний. Что же до расстояния, то в его оценке при столь чистой и прозрачной атмосфере можно запросто обмануться, по словам самого же Джона.

Или же – кто знает? – это могла быть какая-то необычная разновидность статического электричества, нечто сродни огням святого Эльма.

Джон пытался настроиться на программу, которую я уже почти поймал, но ничего не вышло. В этом диапазоне слышались только завывание и треск. Он заявил мне в своей обычной сардонической манере, что с моего прибытия начало происходить множество необъяснимых явлений!

В конце концов Джон бросил это занятие и отправился на боковую. Пожалуй, я тоже последую его примеру, хотя сначала еще разок попробую настроить приемник – моя всегдашняя ненависть к этой механической твари начинает понемногу притупляться, ведь теперь это единственное звено, связывающее меня с внешним миром.

На следующее утро – 10-го. Началось похолодание, которое обещали по радио. Лично я не заметил большой разницы, разве что протапливать домик пришлось подольше, а все, что способно задубеть, задубело. Позднее собираюсь помочь Джону наколоть дров – я сам на этом настоял. Он с легким раздражением осведомился, удалось ли мне превзойти его в обращении с приемником и поймать окончание той научной передачи, – говорит, последним, что он слышал, проваливаясь в сон, было завывание помех. Я ответил, что нет, – сон кузнечным молотом оглушил меня в тот самый момент, когда я крутил ручку настройки. Как добрался до кровати, помню довольно смутно, хотя вроде действительно припоминаю сонное рычание Джона: «Да выключи ты приемник, ради бога!»

Кстати, столкнулись еще с одним странным феноменом – или тем, что могло сойти за подобный феномен с некоторой натяжкой. Посреди завтрака я заметил, что Джон пристально смотрит мне через плечо. Я обернулся, и через мгновение увидел что-то необычное в морозном узоре окна. Более подробный осмотр поверг нас в полнейшее замешательство.

На стекле образовался причудливый волнистый рисунок. Его образовывали несколько параллельных рядов выпуклых треугольных бугорков с тонкими как волосок прожилками, расходящимися из центра к краям. Он был явно толще всего остального узора. Я никогда не видел, чтобы на стекле получалось нечто подобное. Ближайшая аналогия, которая в тот момент пришла мне в голову – не слишком точная, – со щупальцами осьминога или каракатицы. Почему-то припомнилось описание демона, промелькнувшего над краем утеса в «Короле Лире»: «Он был рогат и с тысячью носов». У меня возникло впечатление, будто узор образован неким предметом намного холоднее самого стекла, ненадолго к нему прижавшимся, хотя, конечно, это совершенно невероятно.

Я с удивлением услышал от Джона, что, по его мнению, узор есть и на самом стекле, но, соскоблив часть наледи, он и впрямь обнаружил такие же бледно-голубоватые или лиловатые очертания.

Обсудив все возможные объяснения, мы остановились на том, что похолодание – одно из самых внезапных за последние годы, по словам Джона, – выявило скрытые дефекты стекла, внеся какие-то изменения в молекулярное строение, отчего его теплоемкость стала неоднородной и послужила причиной соответствующей неоднородности толщины узора. Те же изменения вызвали и появление слабого лиловатого оттенка – если, конечно, его там и раньше не было.

Сегодня я в великолепном настроении и чувствую просто-таки потрясающую уверенность в собственных силах. Все эти «необъяснимые феномены», свидетелем которых я стал, всерьез меня не затронули, но доказали, что способность удивляться, упоительное ощущение грядущих чудес начинают понемногу возвращаться в мою жизнь – то, что, казалось, у меня навеки отобрал город с его слепой сосредоточенностью на «практических» материях и шумной прихотливой узколобостью.

И что лучше всего, у меня есть моя книга. Очередная сцена уже полностью сформировалась в голове.

Перед ужином. Сел на мель. Понятия не имею, как доставить чудищ на Землю. Новый отрывок прошел как по маслу – в нем рассказывается, как чудища веками жадно наблюдали за Землей и несколькими другими обитаемыми планетами поблизости (поблизости – это в световых годах, разумеется). У них есть телескопы, которым не нужны линзы, – они усиливают свет звезд точно так же, как радиоприемник усиливает радиоволны или телефон – человеческий голос. Эти телескопы чрезвычайно чувствительны – нет никаких ограничений избирательности и степени усиления; позволяют увидеть людей и дома – они настроены на такую длину волны, которая не преломляется нашей атмосферой; они ловят как радио, так и световые волны и позволяют слышать наши голоса; в них используются виды излучения, которые еще не открыты нашими учеными и которые долетают до самых отдаленных точек во много раз быстрее тех же радиоволн, практически мгновенно.