Корабль идет дальше - [146]
— Что же это ты, Петюнчик, так пришпорил? Мы за тобой не успеваем. Хе-хе, — игриво сказал я. — Сбавь оборотиков. Наверное, твой штурман забыл про нас?
— Понимаешь, какое дело… Не могу я так медленно идти. Механик сказал мне, что у нас до Тикси топлива не хватит, если так пойдем. Ты уж давай следуй самостоятельно. Понял? Прием.
— По закону морской дружбы, так сказать. Понял. Прием.
— Ну, извини. Будь здоров.
— Будь здоров, не кашляй. Спасибо за помощь! — пробурчал я и в сердцах бросил трубку. — Обеспечил, называется.
— Ну, что он сказал? — спросил меня Володя Бондарь, когда я вернулся на мостик. — Сбавит оборотов?
— Не сбавит. Сами пойдем.
— Чего это он вдруг? Сначала обещал, а теперь не хочет?
— А черт его знает, — проворчал я. — Боится, что топлива не хватит…
— Не имей сто рублей, но не имей и таких друзей, — перефразировал Бондарь пословицу. — А я-то думал, что он настоящий парень. Не надо было обещать, правда?
Я ничего ему не ответил. Возможно, Петру действительно не хватает топлива? В конце концов, бог с ним. Нет худа без добра. Так бы ждал «Якутию», у нее ремонт неизвестно когда кончится, потеря времени, ледовая может за двое суток настолько измениться, что и вовсе не пройдешь…
Ладно, пойдем сами. Благо погода стоит отличная. Тихая, ясная. Проштрафившиеся в Архангельске кочегары после неприятной беседы с капитаном шуруют как черти, то ли надеются примерным поведением и высоким паром все-таки заслужить премию, то ли по-настоящему раскаялись, поэтому «Менделеев» выжимает максимальную скорость и ползет парадным ходом в семь узлов.
По пути все время попадаются каменистые острова. Не успеет скрыться один, сейчас же вылезает другой. Идти не скучно. Льда не видно нигде. Только на горизонте, далеко слева, на небе блестят белые пятна. Это отражается лед. Но нам туда забираться не нужно. Может, пройдем по чистой воде? Чего не бывает в жизни! Вдруг повезет. За эти четыре дня, что мы пойдем до пролива Вилькицкого, лед отожмет, и «Менделеев» прошмыгнет мимо мыса Челюскина, прогудит ему приветствие и окажется в море Лаптевых. И такое случается…
На мостик приходит стармех. Вид у него озабоченный.
— Надо машину остановить минут на десять-пятнадцать, — говорит он. — Можно?
— А что случилось? — спрашиваю я. — Что-нибудь серьезное?
— Да нет. За четверть часа справимся.
— Останавливайте.
Пусть останавливают. Ветер не сильный, судов встречных нет, берега далеко. Через несколько минут маленький «Менделеев» теряет ход и останавливается. Его разворачивает лагом к ветру, и >он беспомощно покачивается на >мелкой волне. И тут Саша Рубцов, мой старпом, испуганно кричит:
— Идите сюда! Смотрите!
Я перехожу в другое крыло мостика и замираю. Тяжело груженный лихтер Ерохова, не имеющий ничего, чтобы погасить инерцию, как будто бы ему поставили машину и винт, полным ходом идет на «Менделеев». Первая мысль — немедленно дать ход. Но раньше, чем через пятнадцать минут, этого нельзя сделать. Сам разрешил остановить машину. Вторая, такая же нелепая, как и первая, — скомандовать Ерохову, чтобы отдал якорь. Но цепи у него не хватит, тут порядочно глубины. Что же предпринять? Лихтер неумолимо, как рок, надвигается на «Менделеев». По мостику мечется Андрей Филиппович, разводит руками, показывая, что ничего не может сделать. Я уже предвижу, что сейчас произойдет: исковерканные шлюпбалки, сорванные релинги, погнутые листы обшивки, разбитая в щепки шлюпка, а может быть, что-нибудь и похуже… Вот уже лихтер совсем близко. На нем, как и у нас, команда выстроилась по борту с кранцами… Через минуту он навалит на нас! Но… неожиданный порыв ветра, и легонький «Менделеев» относит от страшной громады на несколько метров. Тяжелый лихтер, подминая под себя буксирный трос, совсем близко проходит вперед. Маленький лихтер нам не страшен. Он болтается где-то сбоку, левее большого. Я утираю холодный пот и в душе матерю Полковника. «Вечно у них в машине какие-то случайности, — думаю я. — И всегда в неподходящее время…» Но где-то копошится мыслишка: «Машина машиной, а вот ты почему не предвидел, что может произойти? Ты капитан и должен все предвидеть. Ребенку ясно, что у лихтера масса больше…»
— Хорошо, что так кончилось, — говорит Рубцов. — А что делать? Ведь механик сказал, что остановка необходима. Без нее нельзя было идти дальше.
Я вздыхаю. Вижу, что старпом не обвиняет меня в плохом знании морской практики. У меня бывали помощники, которые в подобных случаях надувались, оттопыривали губы и молча, с видом превосходства, шагали по мостику. Весь их вид говорил: «Разве так делают! Вот я бы на твоем месте…» Какие гениальные решения приходят к нам, когда ответственность лежит на ком-то другом!.. Я не люблю этой молчаливой критики, потому что знаю, судить другого потом значительно легче, чем принимать решения сейчас.
В переговорной машинной трубке слышится свисток. Рубцов подходит, слушает и, оборачиваясь ко мне, говорит:
— Все о'кей. Можно давать ход. Сделали.
Он переставляет ручку телеграфа на «малый вперед». Оживший «Менделеев» медленно выходит на буксир и идет вперед. Через полчаса никто уже не помнит о неприятном происшествии, у нас возникают новые заботы: сильно упала температура забортной воды, где-то близко лед.
Роман о становлении характера молодого человека, связавшего свою жизнь с морем, о трудных испытаниях, выпавших на его долю в годы Великой Отечественной войны, когда главный герой вместе со своими товарищами оказался интернированным в одном из фашистских портов, о налаживании мирной жизни.
Имя писателя Юрия Клименченко известно любителям маринистской литературы по книгам «Штурман дальнего плавания», «Истинный курс», «Неуютное море», «Неспущенный флаг», «Чужой ветер» и сборнику рассказов «Открытое море». Капитан дальнего плавания Юрий Клименченко хорошо знает и любит флот, его людей. В повести «Дуга большого круга» писатель рассказывает о судьбе Ромки Сергеева, одного из главных героев «Штурмана дальнего плавания». Это повесть о капитане, хорошем, честном человеке со сложной судьбой.
«Голубой трансатлантической линией» называют маршрут плавания пассажирских судов между Европой и Канадой.Двенадцать сильнейших капиталистических судоходных компаний обслуживали эту линию. И вдруг в 1965 году неожиданно в Атлантике появился советский теплоход «Александр Пушкин». Все предрекали ему неудачу. «Не выдержит конкуренции», — говорили специалисты.Командовал судном молодой капитан Балтийского пароходства Арам Михайлович Оганов. К январю 1970 года семь судовладельцев сняли свои теплоходы с этой линии.
Клименченко бывал в разных странах, наблюдал чужую жизнь. Желая рассказать о новых впечатлениях, Ю. Клименченко в 1938 году начал писать. Он сотрудничал в журнале «Костер», часто посылая из-за границы свои корреспонденции.Начало Великой Отечественной войны застало судно, на котором плавал Юрий Клименченко, в немецком порту Штеттин. Четыре мучительных года провел моряк в фашистской тюрьме-лагере Вильцбург. Вернувшись на родину, он снова взялся за любимую работу на море, и вскоре опять в руку запросилось перо.В 1954 году вышла первая книга Клименченко — повесть «Истинный курс», а затем сборник рассказов «Открытое море», очерки «Балтика — Нева — Лена», «Неспущенный флаг», роман «Штурман дальнего плавания».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.