Корабль идет дальше - [148]
Через несколько дней обычного плавания по морю Лаптевых заблестели огни поселка Тикси. Резво, как было возможно, мы пробежали в бухту, лихо развернулись и поставили лихтера на якорь. Тут наши взаимоотношения заканчивались. Мы благополучно привели их в порт назначения. Оставалось молить бога, чтобы нам не подвесили каких-нибудь других «объектов». Хотелось хоть вторую часть пути смотреть, как нормальному моряку, не назад, а вперед.
Прокричав шкиперам: «До свидания! Счастливого плавания!» — мы отдаем буксир и идем в порт к причалу. До чего же приятно идти самому, без лихтеров. И хотя ход у нас всего десять миль, кажется, что ты летишь. Не успеваем мы подать швартовы, как береговой портовый репродуктор громко хрипит:
— Капитану «Менделеева» явиться к Наянову на буксировщик «Ударный»! Капитану «Менделеева» срочно явиться…
К какому Наянову? Что такое? Не ослышался ли я? Да нет. Диспетчер отчетливо орал на весь порт: «…К Наянову!» Ну, сейчас выясним.
Быстро одеваюсь и бегу на «Ударный», благо он стоит недалеко. На палубе меня встречает улыбающийся Батя — так между собой экспедиционники зовут начальника. Он в каких-то необъятных шароварах и в форменном кителе с нашивками. Вид удивительно смешной. Откуда он тут взялся? Через минуту все выясняется.
— Специально сидел в Тикси, ждал тебя. Беспокоился, как ты один там пройдешь. Караван давно ушел. Молодец! Ну, раз все в порядке, то сегодня я улетаю на Уэлен. В бухте Провидения встречусь с караваном. Жаль, что ты опаздываешь и не пойдешь вместе со всеми.
— А может быть, подождете в Провидении, Федор Васильевич? Одному плохо и скучно идти, а?
Наянов хмурится.
— Да, я понимаю… Только намного ты отстал. Дней на восемь. Не имеет смысла ждать. Смотри. Ты тут в Тикси будешь в очереди стоять дня два-три, потом в Певеке дней пять, ну пусть три… Я узнавал. В Певеке скопление судов. Ждут бункеровки. Так что сам понимаешь… Ну, ничего. Сейчас без лихтеров пойдешь. Легче будет. Расскажи, как шел-то…
Когда все деловые вопросы закончены, я не удерживаюсь и спрашиваю:
— Федор Васильевич, а что это вы в таком странном виде?
— Да, понимаешь, сегодня ночью какой-то эквилибрист через иллюминатор штаны крючком вытащил. Иллюминатор был открыт. Вот какое дело. Жуки!
— Так что же, у вас и запасных брюк нет?
— Да есть старенькие в чемодане. Но ведь до Москвы-то далеко. Мне еще брюки пригодятся со всякими официальными лицами встречаться. Брюки беречь надо, а тут меня и так знают. В самолете сойдет. Ну, бывай жив. Собираться надо. Скоро машина за мной придет, на аэродром поедем.
Мы пожали друг другу руки, и я пошел на свое судно. Полковник уже выяснил, что бункеровать нас будут не раньше чем через два дня. Я же сообщил, что мы пойдем в «балласте». Все очень обрадовались.
Вечером меня пригласил к себе в гости капитан тиксинского порта. Когда я пришел, у него уже сидел высокий человек с совершенно седыми волосами и очень моложавым лицом. Я сразу обратил внимание на этот контраст и очень веселые глаза гостя, которые дружелюбно глядели на меня.
Мы познакомились. Седой оказался капитаном большого парохода «Находка», Николаем Венедиктовичем Сно. Хозяин угощал нас тиксинскими деликатесами: соленой очень вкусной рыбой, крабовыми консервами, черной икрой и спиртом-ректификатом, разведенным «по широте».
Спустя полчаса мы уже обсуждали вопросы предстоящего плавания. И вдруг где-то между второй и третьей рюмкой меня осенила блестящая идея.
— Николай Венедиктович, вы идете тоже в Провидение, и тоже через два дня. Так? — спросил я.
— Абсолютно точно.
— Слушайте, сделайте доброе дело, а?
— Готов вам служить, чем могу, — галантно сказал Сно. — Говорите.
— Возьмите меня на буксир, хоть на половину пути. Я сэкономлю уголь, мне не надо будет заходить в Певек за бункером — нам хватит тиксинского, — и тогда я догоню свои суда в Провидении. А вашему гиганту такая букашка за кормой скорости не убавит, правда?
— Надо думать.
— Так возьмете?
— Экий вы скорый, — засмеялся Сно. — Надо подумать.
— А чего тут думать? По закону морской дружбы.
— Бутылку шампанского поставите — возьму.
— Хоть две.
— Ладно, шучу. Ничего не надо. Беру так, по закону морской дружбы. Только не опаздывайте. Как только выйду на рейд, сразу же цепляйтесь, чтобы нас не задержать. Вот так. Помните Николая Сно. Он добрый, любит моряков.
Я горячо поблагодарил капитана. Эта операция разрешала сразу несколько наших насущных проблем. Во-первых, теперь мы догоним Наянова, во-вторых, сэкономим уголь, в-третьих, мы пойдем со скоростью не десять миль, а тринадцать, в-четвертых, стармех может произвести необходимый ремонт: ведь машина не будет работать. Все это было замечательно, фантастически хорошо.
Посидев еще с час у капитана порта и поблагодарив Николая Венедиктовича за любезность, я побежал на судно. Не терпелось поделиться новостью со своими. Как я и предполагал, она произвела ошеломляющее впечатление.
— Только бы нас бункер не задержал, — с опасением сказал стармех, — а то знаете, как бывает. Обещают поставить под кран шестыми, а сами сунут кого-нибудь другого. Ну, ничего. Я костьми лягу, но свою очередь не отдам.
Роман о становлении характера молодого человека, связавшего свою жизнь с морем, о трудных испытаниях, выпавших на его долю в годы Великой Отечественной войны, когда главный герой вместе со своими товарищами оказался интернированным в одном из фашистских портов, о налаживании мирной жизни.
Имя писателя Юрия Клименченко известно любителям маринистской литературы по книгам «Штурман дальнего плавания», «Истинный курс», «Неуютное море», «Неспущенный флаг», «Чужой ветер» и сборнику рассказов «Открытое море». Капитан дальнего плавания Юрий Клименченко хорошо знает и любит флот, его людей. В повести «Дуга большого круга» писатель рассказывает о судьбе Ромки Сергеева, одного из главных героев «Штурмана дальнего плавания». Это повесть о капитане, хорошем, честном человеке со сложной судьбой.
«Голубой трансатлантической линией» называют маршрут плавания пассажирских судов между Европой и Канадой.Двенадцать сильнейших капиталистических судоходных компаний обслуживали эту линию. И вдруг в 1965 году неожиданно в Атлантике появился советский теплоход «Александр Пушкин». Все предрекали ему неудачу. «Не выдержит конкуренции», — говорили специалисты.Командовал судном молодой капитан Балтийского пароходства Арам Михайлович Оганов. К январю 1970 года семь судовладельцев сняли свои теплоходы с этой линии.
Клименченко бывал в разных странах, наблюдал чужую жизнь. Желая рассказать о новых впечатлениях, Ю. Клименченко в 1938 году начал писать. Он сотрудничал в журнале «Костер», часто посылая из-за границы свои корреспонденции.Начало Великой Отечественной войны застало судно, на котором плавал Юрий Клименченко, в немецком порту Штеттин. Четыре мучительных года провел моряк в фашистской тюрьме-лагере Вильцбург. Вернувшись на родину, он снова взялся за любимую работу на море, и вскоре опять в руку запросилось перо.В 1954 году вышла первая книга Клименченко — повесть «Истинный курс», а затем сборник рассказов «Открытое море», очерки «Балтика — Нева — Лена», «Неспущенный флаг», роман «Штурман дальнего плавания».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.