Корабль и другие истории - [60]

Рассудительно говорит леди Бадминтон.

Она, конечно, права, как все дети.

2. ЕГОР. СОН ПЕРВЫЙ

При этом он рассказывал свои сны и толковал их по Фрейду, Мерлину и по девице Ленорман.

А. Стругацкий, Б. Стругацкий

Во тьме ночной плывет Луна,

На алый Марс глядит она,

Ему и противостоит

В созвездье Рыб, в созвездье Рыб.

И белый лик и алый глаз

За сонмом сосен ищут лаз,

И Марс, багрян и одноок,

Не спустит взора с белых щек.

Сегодня, накануне нон, сегодня, на краю календ,

Меня томил смутнейший сон под одеялом до колен;

Под холодильничий шумок, под комариный мини-вой,

Под электричечный би-боп я провалился, сам не свой,

В какой-то зал, амфитеатр, еще пустой, где двое те

Сквозь монолог в тени тирад прогуливались в пустоте.

1-й

В сущности, он мог и не возвращаться.

Влачился бы, как там все влачатся.

Семь бед — один ответ.

Его туда отправили не добровольно?

2-й

                                                     Да нет,

Он мечтал пожить, как в древние времена.

Наша, как он говорил, дистиллированность ему вредна.

Или: стерилизованность ему скучна?

Не помню.

1-й

              Что же его так потянуло сюда?

2-й

Трудно сказать; может, ревизор наседал;

А может, алхимия этого самого века номер двадцать

Перестала, естественно, ему удаваться.

Или начала приедаться.

Потянула, как ты говоришь, наука; он до нее

                                                      сам не свой;

Вот и принесся опять в сороковой.

1-й

И теперь нам доисторические байки поет

Про «запретный плод»?

2-й

Нечто в этом духе; с ответами на

Вопросы у него неважно; а эта сторона,

Лирика, так сказать, — блеск!

Запретен, говорит он, запретен плод,

                                                    и проклят, кто его ест!

А потому, говорит он, запретен, что зелен

                                                    и не созрел.

И вековая оскомина у нас, ибо один из нас — ел

Ждать, говорит, видите ли, нам было лень.

Когда созреет этот плод, — век — эпоху —

                                                          день, —

И мы хватанули его из листвы, и рук не ожгло.

Не разверзалась твердь, ничего не произошло,

Зубами впились — кислятина! вырви-глаз!

И вековая оскомина не отпускает нас!

С древа познания, он говорит, мы оттяпали

                                                      свой «кандиль»,

То-то он стоил нам крови и слез, огрызок,

                                                      брошенный в быль!

С чудо-антоновки — ну и огонь! — антонову

                                                      вровень, да,

В нашей крови полыхнул на века, на эпохи,

                                                      на дни и года.

Да, говорит, отведал и я, вам этого не понять…

Может, не мне о том жалеть, но и не вам пенять…

Плату за будущее, говорит, кто вынес, а кто

                                                      и внес,

Да только ценнику грош цена и денежка

                                                      на износ…

1-й

А для чего он явился? зачем? может, за этой

                                                      ценой?

Ты говорил с ним?

2-й

Я с ним говорил, он не стал

                                           говорить со мной.

Я сказал ему: «Доктор Ф.! Времени мера темна;

Или там вы тот, или этот тут, но двумя быть —

                                                      ваша вина».

Я говорил ему: «Не вернуть будущего! Вековые

                                                                    рвы!»

Я сказал: «Это был ваш путь, но обратный

                                                      проделали вы».

Я сказал ему: «Доктор Ф.! Вы были —

                                                      один из тех,

Но теперь вы один из нас, как на грех,

                                                      не судите и нас за гнев!

Ну, разумеется, вы прошли сквозь слякоть

                                                      прошлого — но

Вы в светлое будущее принесли грязь,

                                                      которой тут быть не должно».

1-й

Ты от него научился вещать и возвышать слова

И в стиле двадцатого верещать, дабы красотами

возмещать

Недопонятое…

Что там должно было возмещаться,

Я не узнал; стало смещаться

Все помещение, перетекать,

Стены распахивать, двери смыкать.

Я и проснулся.

3. ДЯДЯ ВАСЯ. СОН ВТОРОЙ

Всякий сон удивителен.

А. М. Вейн

С утра болела голова,

Но встал легко, как встарь.

И началась операция «Горный хрусталь».

Хоть накопилось их будь здоров, я вымыл их

                                                                  кое-как;

С полок, из ящиков и из углов я выгребал их

                                                                 в рюкзак:

зеленые, белые, голубые, желтоватые, из-под молока и кефира, из-под «Солнцедара» и портвейна; из-под этих зелий, ни прочесть, ни выпить, не то «гратифляр», не то «муртиешти».

Котище в углу сидел и глазел и за мной

                                                          наблюдал,

А я рюкзак на плечи взвалил и оглоеду сказал:

«Ох, и трещит у меня чело,

Марлен Мурло!»

Ну, думаю, сдам. Обменяю шило на мыло.

Не тут-то было.

Ларек, я извиняюсь, закрыт.

Приемщик, с позволения сказать, отвалил.

И началось!

Вроде не понедельник. И число не чертова