Корабль дураков - [207]

Иоганн прошел почти до конца длинный полутемный коридор, сюда уже доносилась музыка, и голоса, и шум волн. Он помедлил у подножья трапа, его охватили смятение и печаль, все в нем еще дрожало от недавней встряски, глубоко внутри еще таились негодование, обида, словно пришлось пережить несправедливость, которую ничто и никогда не искупит. Он не мог не признаться себе, что прежней злобы на дядю уже нет, но и противился такой своей мягкотелости. Дядя поступил так, как должен был поступить давным-давно, не дожидаясь ни просьб, ни тем более угроз, почти с отчаянием говорил он себе. «Теперь я никогда от этого не избавлюсь… никогда…»

Он сунул руку в карман, тронул пачку денег, расправил плечи и, пересиливая опасения, от которых неприятно засосало под ложечкой, пошел искать Кончу.

Долго искать не пришлось: Конча болтала с Ампаро и Тито возле пианино, там же стояла маленькая закрытая корзинка с лотерейными билетами и разложены были напоказ выигрыши, рассчитанные прежде всего на женщин, — всякие кружевные скатерти, шарфы и веера и две красные нижние юбки из тонкой бумажной ткани с оборками, обшитыми по краю грубым белым кружевом. Сердце Иоганна так и подпрыгнуло, он даже остановился на миг, потом вышел на открытое место, чтобы она его увидела. Но Конча его не заметила, она держала перед собой одну такую юбку и легонько подкидывала ее коленкой. Первым Иоганна увидел Тито. Украдкой дал знак Конче, и она тотчас отдала юбку Ампаро, приветственно помахала Иоганну и так, подняв руку, пошла к нему — лицо очень серьезное, и совсем особенная мерная походка, бедра покачиваются, словно под музыку, она ему как-то сказала, что это называется meneo. Они тогда гуляли вдвоем по палубе, и Конча взяла его руку и приложила сбоку к своей талии, как раз над косточкой.

— Чувствуешь? — сказала она. — Только у испанок такая походка. Это называется meneo. Чувствуешь? Я не цыганка, знаешь? Я настоящая испанка, это верный знак.

Он весь вспыхнул, ощутив под рукой мягкое покачиванье — вправо, влево, вправо, влево… она уверяла, что это от природы, это не в мышцах бедер, но в костях.

— Ты делаешь это нарочно! — упрекнул он.

Но Конча сказала серьезно:

— Нет, это у меня от рожденья. Слышишь, что говорят мои кости. Meneo, meneo — это они сами так говорят.

И вот он стоит и смотрит, как она идет к нему, он все еще растерян, потрясен жестокой победой над стариком — и вдруг холодеет, едва ли не с ужасом сознавая, что он сделал и что ему предстоит. Конча подходит ближе, взгляды их встретились — без улыбки они смотрят друг другу в глаза, и вот она уже перед ним, она ниже его на голову и смотрит снизу вверх, и в глазах никакого кокетства, ни тени хитрости. Кажется, в них даже тревога. Иоганна от волнения бьет дрожь, он даже не смеет заговорить — вдруг голос его выдаст, но Конча не колеблется — кладет ладонь ему на грудь, прямо на сердце, и спрашивает:

— Сделал ты, как я сказала?

Иоганн хмурит брови, говорит грубо:

— Ты что, думала, я послушаюсь? Дурак я, по-твоему?

Рука ее падает.

— Valgame Dies[73], так у тебя нет…

Ее отчаяние приводит Иоганна в бешенство.

— Конечно, есть! — сердито, без малейшего стыда хвастает он. — И я их вовсе не украл.

Конча бросается ему на грудь. И он, ухватив за талию, поднимает ее высоко в воздух, кружит, вновь опускает, и все это без улыбки.

— Давай потанцуем, — шепчет она и чуть покусывает его ухо ровными белыми зубами, — Мне все равно, что ты там сделал! И давай выпьем шампанского — помнишь, ты обещал? — прибавляет она.

Они медленно поворачиваются на месте под музыку, но это не танец. Иоганн все крепче сжимает ее в объятиях, ей уже трудно дышать.

— Мы идем в постель, — говорит он. — Прямо сейчас. Помнишь уговор? Сейчас, пока все тут, наверху. Где твоя каюта?

И он ведет ее по палубе — совсем не как влюбленный, скорее как полицейский.

— Что это ты, как настоящий немец, — говорит Конча.

— А кто же я, по-твоему? — спрашивает Иоганн, но думает явно о другом.

— Нет, слушай… — беспокойно говорит Конча, тонкая рука ее податлива, но Иоганн чувствует: она упирается, противится ему всем телом. — Слушай, раз ты так, сперва покажи мне деньги, тогда я покажу, где каюта. Почем я знаю, может, ты неправду говоришь? Маноло меня убьет… почем я знаю?

— Погоди, узнаешь, — говорит Иоганн.

Теперь он уверен в себе, можно ни о чем не беспокоиться, козыри у него в кармане. Лицо его светлеет, смягчается, на миг он порывисто сжимает рукой ее плечо — это почти похоже на нежность.

И сомнения Кончи тоже рассеялись.

— Ладно, — говорит она. — Если обманешь, я тебя убью.

И зарывается лицом ему под мышку.

— Вон как? — снисходительно, как господин и повелитель, спрашивает Иоганн. — Что ж, попробуй. — Останавливается в полутемном коридоре, быстро поворачивает ее лицом к себе и обеими руками легонько берет за горло. — Так?

Конча вздрагивает от удовольствия, с улыбкой, без тени тревоги смотрит на него снизу вверх.

— Нет, не так. По-другому. Я умею лучше.

Они смеются, глядя друг на друга, и идут дальше, Иоганн обнимает ее за плечи.

— Вот и пришли, — говорит Конча, открывает дверь, входит первая и зажигает свет.