Корабль дураков. Похвала глупости. Навозник гонится за орлом. Разговоры запросто. Письма тёмных людей. Диалоги - [11]

Я знаю: «vinum» есть «вино»,

«Cuculus» — олух, «sus» — свинья,

«Dominus Doctor»[3] — это я.

Но уши прячу, чтоб не счел

Меня ослом наш мукомол.

О стяжательстве

Дурак пред вами — скопидом.

Стяжать, стяжать любым путем —

Цель его жизни, счастье в том.

* * *

Дурак — добро копящий скряга,

Ему его добро не в благо.

Кому богатства он откажет,

Когда в свой час в могилу ляжет?

Но тот еще глупей стократ,

Кто промотать преступно рад

Все, что на время во владенье

Дано ему от провиденья.

А призовет господь к отчету —

Не будет снисхожденья моту.

Родне все отписав именье,

Глупец отверг души спасенье.

Боишься прыщика, глупец, —

Чесотку схватишь под конец!

Коль ты нечисто стал богат,

Ступай поджариваться в ад!

Наследник разведет руками,

И ни к чему надгробный камень

И щедрый дар на храм тому,

Кто в адскую низринут тьму.

Велел господь: «Последний грош

Отдай, покуда ты живешь!»

Мудрец — не жадный раб мамоны,

Его мечта — не миллионы:

Он больше горд самопознаньем,

Чем богатейшим состояньем.

Был алчным златолюбцем Красс —

И золотом опился^{8} раз.

Но, деньги в бездну моря бросив,

Кратет^{9} был истинный философ.

Кто бренных ценностей взалкал —

Втоптал живую душу в кал!

О новых модах

Кто вечно только модой занят —

Лишь дураков к себе приманит

И притчей во языцех станет.

* * *

Что было встарь недопустимо,

Теперь терпимо, даже чтимо.

Считалось ведь не без причин,

Что борода — краса мужчин.

А ныне, кроме деревенщин,

Не отличишь мужчин от женщин:

На всех помада и румяна

(Раб Моды — та же обезьяна!),

И шея вся обнажена,

В цепях и в обручах она.

О, пленник Моды, до чего ж

Он на невольника похож!

Корзиной — волосы, кудряшки —

Как на овечке иль барашке.

Кто сушит голову в окне

На солнышке, кто при огне.

А вши — они не пропадут, —

Напротив, обретут приют

В несчетных складках сокровенных

Одежд моднейших, современных!

В кафтанах легких и в тяжелых,

Широкофалдных, долгополых,

В штанах, фуфайках и жилетах,

В пантуфлях, сапогах, штиблетах

Еврейский вкус царит опять!

Да, Мода то вперед, то вспять

Толкает нас неугомонно,

Свидетельствуя, что мы склонны

Всегда бродить туда-сюда

Путем порока и стыда.

Всесильна Мода, говорят.

И вот на ней другой наряд —

Кургузый, чуть не до пупа!

Но модников толпа глупа.

Позор вам, немцы! Прихоть Моды

Противна замыслам природы:

Что сокровенным быть должно,

То Модою обнажено.

Но есть всему пределы, сроки —

Страданьем платят за пороки.

Раб Моды иль ее раба,

И вас не пощадит судьба!

Дурачки-старички

Вот-вот я в гроб уже сойду

Иль к живодеру попаду,

Но с глупостью живу в ладу.

* * *

Хоть стал я дряхлым стариком,

Слыву, однако, дураком:

Столетний глупенький младенчик,

Показываю свой бубенчик

Мальчишкам несмышленым я

(Сильна над ними власть моя!),

Мое ученье — им в забаву,

А я стяжать желаю славу.

В рай с этим не войдешь, о нет!

Пример мой плох и плох совет.

Чему учен, тому учу,

Однако быть в чести хочу,

Осмелюсь даже тем похвастать,

Как посрамлен бывал я часто

И уличался в странах дальних

В делах не очень-то похвальных.

Да, воду я люблю мутить

И не перестаю чудить,

А где не справлюсь я никак,

Поможет сын мой — Ганс-дурак.

Я за него не беспокоюсь —

Меня сынок заткнет за пояс!

Он дурью жив, он ею дышит, —

Дай срок — весь мир о нем услышит.

«Вот, скажут, истинный дурак:

Отец в сравненье с ним — сопляк!

Он так еще себя проявит,

Что весь дурацкий флот прославит!»

Отцам утеха на том свете,

Когда их тут сменяют дети!

Так нынче повелось в народе,

Что старость с мудростью в разводе.

А сколь чиста у старцев совесть,

Нам скажет о Сусанне повесть^{10}

И о ее клеветниках —

Двух похотливых стариках.

Старик-дурак себя погубит,

Коль он порок и кривду любит.

О воспитании детей

Все те, кто озорства ребят

Не замечают, словно спят, —

Бед натерпевшись, возопят.

* * *

Глупцов глупей, слепцов слепей

Те, кто не воспитал детей

В порядочности, в послушанье,

Не проявив забот и тщанья,

Чтоб, как без пастыря ягненок,

С пути не сбился их ребенок.

И пусть — в дурной игре повинный —

Сам папенька с невинной миной

Не говорит: «Всех создал бог, —

Исправишь ли того, кто плох?»

Неправда! Учится ребенок

У мудрого отца с пеленок.

(Кто думает не так — дурак,

Ребенку и себе он враг!)

Все на лету хватают дети,

Соблазну попадая в сети.

Гнуть деревце ты можешь смело,

Пока оно не повзрослело,

А взрослое пригнул — сломалось!

Накажешь розгой… ну, хоть малость,

И смотришь — дурь из шалуна

Безбольно выгнала она.

Лишь строгостью добьешься толка:

Сорняк пророс — нужна прополка.

Жил праведно библейский Илий^{11},

Но сыновья его грешили,

За что, покаран богом строго,

Он претерпел страданий много —

И умер в горе безутешном,

К сынам своим приравнен грешным.

Ах, дать бы юношам сегодня

Учителей поблагородней,

Как Феникс^{12} — тот, кого Пелей

Из сонмища учителей

Избрал для сына, Ахиллеса,

Дабы не вырастить балбеса!

Обрыскал Грецию Филипп^{13} —

И к Аристотелю прилип,

Чьим был учителем Платон,

Кто сам Сократом был учен.

Да, Аристотель, знанья солнце,

Учил героя Македонца^{14}!

Но современные отцы,

Отцы — скупцы, глупцы, слепцы —

Таких учителей находят,

Что время только зря изводят,

Готовя из учеников

Невежд, повес и дураков.

И то добро, коль неуч тот

Не полный — только полу… скот!

Тут, право, нечему дивиться:

От дурака дурак родится!

Но вы расплатитесь за это,

Когда ваш сын, как муж совета,