Корабельная сторона - [17]

Расстелив курточки на главной палубе возле самого фальшборта, ребята затаились.

Вечерний воздух густел. Все предметы вокруг стали менять свои привычные очертания. Лезвия чакана распухли и укоротились. Ветлы, закруглившись, стали походить на шары, потом шары приплюснулись и превратились в гигантских ежей...

Усилилось стрекотание кузнечиков, заквакали, забулькали болотные соловьи — лягушки.

— Н-да, — шепотом протянул Санька, — скорее бы уж ночь кончалась!

— Тсс! — побледнел Кимка. — Спугнем «дичь» и... ничего не узнаем!..

— «Не узнаем, не узнаем!» — передразнил Сенька. — Придавят, как котят, и пикнуть не успеем...

«Плохи наши дела, — подумал Санька, — и зачем только я удрал из дому!..»

Темнота стала черной и вязкой, как смола. Где-то по соседству заухал филин.

— Не к добру это, — дрожащим голосом произнес Кимка.

Чирикнул скворец.

— Что за наваждение! Откуда ему взяться в столь поздний час?

Под чьими-то тяжелыми ногами жалобно захрустел чакан. Кимка пополз к трюму.

— Куда? — цыкнул Сенька. — Дезертируешь!

— Не-е... Я... за... салом... проголодался чего-то...

— Так мы его съели.

В это время сиплый басок спросил:

— Ты, Могила?

— Я, Чемоданыч.

— Один.

— Один?

— А Яшка?

— Возле Ленки хороводится. Следит, чтобы к энкаведешникам не пошла...

— Не пойдет, — отрубил бас.

— Кто это? — спросил Санька. Хотя он все еще трусил, но не так, чтобы ничего не соображать. Разведчик, таящийся в сердце каждого мальчишки, уже дал о себе знать.

Раньше других победил свой страх Сенька. Во-первых, он был на целый год старше своих приятелей, во-вторых, трудная самостоятельная жизнь давно уже научила его не терять головы в самом опасном положении. Глядя на друзей, ободрился и Кимка.

— Так кто же эти двое? — спросил он у Сеньки.

— Могила и какой-то Чемодан Чемоданович... Голос будто знакомый... а точно вспомнить не могу... Однако хватит болтать — сюда движутся!

Действительно, бандиты, продолжая обсуждать свои преступные планы, подходили к «Аладину». Вот они остановились как раз напротив наших смельчаков.

— Так, берлога, говоришь, надежна? Никто не тревожил? — прогудел незнакомец.

— Никто, — почтительно ответил Степка, — если не считать проклятого пацанья. Целый день тут крутились, в моряков играли. Хотел турнуть Их, да отступился...

— И правильно сделал, — одобрил Степкин собеседник. — С перепугу растрезвонили бы кому не след... А нам афиша как попу гармонь на похоронах!

«Проклятое пацанье» лежали ни живы ни мертвы. Они внутренне ликовали, благословляя свою прозорливость, удержавшую их от лазания на «Марата». Уж в своем логове Степка не постеснялся бы с ними разделаться! А Чемодан Чемоданович продолжал:

— Ох уж и попрыгают теперь энкаведисты, особенно их апостол — Подзоров!

Санька похолодел: речь шла об его отце! Что ему угрожает? Может, враги задумали на него покушение? Как им помешать? Как?

Бандиты замолчали.

— А ты уверен, что там не сорвется? — наконец многозначительно спросил Степка, когда игра в молчанку ему надоела. — Откровенно говоря, твоя затея мне не нравится... Политикой она припахивает. А за такие дела — шлепок полагается. А мне житуха еще не надоела.

— Не робей, воробей, бог не выдаст — свинья не съест! Дело верное, сам минировал. Яньке останется лишь крутнуть машинку... А плата такая, что и во сне тебе не снилась!.. Золотом.

— А Янька не сдрейфит?

— Не рискнет ослушаться. Знает: за такое горло перерву!

— А что, если комсомолочка уже побывала у чекистов?

— И что? Она толком ничего не знает. Одни дога-дочки. Но довольно болтать, еще накаркаешь беду!

— А если она не того, как ты говоришь, — продолжал свое Степка, — так умнее без мокрого дела отвалить. Пусть живет на радость папе с мамой.

— Не твоего ума дело! Сказано — пришить, значит, пришьешь, и точка!

Притаившиеся мальчишки страшились перевести дыхание. А сердца их колотились с такой силой, что казалось, вот-вот выпрыгнут из груди.

«Лишь бы благополучно выбраться из этой переделки, — дал себе клятву Санька, — ни в какую Одессу не поеду. Буду теперь вести себя так, как и должно воспитанному мальчику. Пропади пропадом все путешествия и приключения!»

Примерно те же мысли одолевали и Кимку с Сенькой.

У Соколиного Глаза вдруг ужасно зачесалось между лопатками. А Меткой Руке ни с того ни с сего захотелось чихнуть. Ребята заерзали. Железный кулак Мстителя ткнулся сначала в бок Соколиному Глазу, потом — Меткой Руке. Мальчишки снова замерли. Кимка, чтобы отвлечься от чесания, решил на ощупь изучить устройство карманного фонарика. Санька тоже прикладывал все силы к тому, чтобы подавить в себе позывы к чиханию, но безуспешно. Едва Чемодан Чемоданович повторил ржавым голосом приказ о том, что Ленку надо «пришить», Санька чихнул. А Кимка — то ли с испугу, то ли от неожиданности — нажал кнопку фонарика. Яркий луч света, скользнув по фальшборту, впился бандитам в лицо.

— А-а! — взревел Могила. — Нас подслушивают!..

Незнакомец, оказавшийся на поверку Софроном Пяткой, сунул руку в карман пиджака:

— Засада!

— Убьют! Бежим! — заорали в один голос Соколиный Глаз и Меткая Рука, устремляясь на четвереньках к спасительному носовому люку.