Копья народа - [9]

— Добрый вечер, инкосикази[11], — проговорил он торжественно-насмешливым тоном, стараясь за шутливостью скрыть смущение. Он уже давно был тайно влюблен в Анну. Приходя как журналист домой к ее отцу, руководителю Общества европейцев-демократов, и встречаясь там с Анной, Мкизе ни разу не обнаружил своих чувств ни жестом, ни словом. Он боялся пренебрежительной улыбки.

— Я хочу поговорить с вами, Мкизе, — Анна покосилась на прохожих. Европейской девушке лучше не любезничать с африканцем на улицах Иоганнесбурга. Это опасно. Может возникнуть скандал. — Здесь нельзя, Генри. А дома — у отца гость. Может быть, встретимся в парке? Знаете, там, в сторону локации Александра? Очень важно. Я прошу. Жду у входа, хорошо?

Ошарашенный и счастливый Генри отправился в очередь на автобус для африканцев. Очередь была огромная, и он боялся, что девушка уйдет, не дождавшись его.

Уже стемнело, когда он приехал. Анна пошла по освещенной аллее. Генри, зная законы апартеида, соблюдал дистанцию. На темной боковой дорожке он догнал Анну. Сели на скамейку.

— У нас несчастье, Мкизе. И мне кажется, вы можете нам помочь.

— Я? Вам?

— Нам, моему отцу. — И Анна, часто переходя на шепот, рассказала, что вчера часов в десять вечера, когда она пришла домой, у отца сидел неприятный краснолицый человек с раскосыми глазами. Оба были возбуждены и раздражены.

— Мы хотим побыть одни, — буркнул Иоганнес Принслоо, отец Анны.

Она ушла к себе. Мужчины говорили тихо. Анна взялась было за книгу, но вскоре они забылись, повысили голос. Незнакомец угрожал. Анна разобрала слова: «Изменник… бурская раса не позволит… Ты знаешь всех красных… Союз братьев не простит…»

Анну охватил страх. Союз братьев, Брудербонд! Но при чем здесь отец?

— Убирайтесь! — выкрикнул Иоганнес Принслоо.

— Пожалеешь, предатель, только будет поздно! — медленно, с угрозой проговорил незнакомец. И он ушел, хлопнув дверью.

Анна вошла к отцу. Он сидел, обхватив голову руками.

— Кто это, папа?

— Так, один сукин сын, старый знакомый. Ван Дейк.

— Из Союза братьев, из Брудербонда?

— Все слышала?

— И ты член этого страшного братства?

Отец долго молчал.

— Был когда-то.

— Зачем же ты вступал?

— Давно дело было. Боролись за республику буров. Но потом я увидел, что цель наших вождей — грабить африканцев вместе с английскими бизнесменами. И я отошел.

— Чего они хотят от тебя?

— Чтобы я стал осведомителем, грозят убить. Но ты лучше не вмешивайся. Это опасно.

— А твое Общество демократов не поможет тебе?

— Как? Ведь Союз братьев, если убирает кого-то, действует тайно…

Анна взволнованно передала Мкизе этот разговор.

— Вы тоже их противник, Генри. Я так боюсь за отца.

— Положение, конечно, скверное. В руках братьев полиция и армия, да вся страна.

— Ничего нельзя?..

— Можно.

— Что же?

— Уйти в подполье или уехать из страны.

— Я ему уже говорила. Не хочет он ни бежать, ни прятаться. «Я председатель общества. Я обязан быть здесь». А не могли бы вы, Мкизе, написать статью о них в своей газете? «Братья» не посмеют тогда тронуть его.

— Статья лишь вызовет еще большую злобу. И какие у нас доказательства их угроз? Ван Дейк от всего откажется. Кроме того, ни одна газета не осмелится напасть на всесильный Брудербонд, Мой редактор ни за что не опубликует такую статью. Хотите, мы поможем Принслоо уехать? Наши люди то и дело переходят границу, не спрашивая разрешения.

— Поговорите с ним, Генри.

— Хорошо, Анна. Ему лучше уехать немедленно.

Он услышал позади себя шорох и замолчал. В кустах кто-то прятался.

Анна со страхом глядела на темный кустарник. Если полиция поймает их, белую и африканца, здесь, в темной аллее, ей и ему грозят годы тюрьмы по «закону о безнравственности».

На скулах Мкизе вспухли, застыли желваки. Что бы ни случилось, он Анны не выдаст. Не выдаст, если даже пришлось бы умереть. Полиция это или цоци?[12]

— Инкосикази, госпожа, — начал он тоном преданного слуги, — вы напрасно ждете. Этот человек не придет.

Анна поднялась. Она держалась стойко.

— Пойдемте домой, инкосикази. — И шепотом: — У вас есть оружие?

Анна молча коснулась сумочки. Почти все европейцы в городе были вооружены. В Иоганнесбурге гангстеров не меньше, чем в Чикаго.

Они двинулись сквозь кусты. Генри, вынув пистолет, с нарочитым спокойствием шагал за Анной. Позади — легкий шум, осторожные шаги.

Шорохи раздавались то слева, то справа и стали опережать их. Генри и Анна почти бежали. Анна спотыкалась. Генри держал ее за руку.

На небольшой полянке их настигли преследователи. Полицейских было трое: офицер-европеец и два констебля-африканца. Луна тускло светила из-за туч.

Генри глядел на полицейских, слегка наклонив голову. Нижняя челюсть его угрожающе выдвинулась вперед.

— Бегите! — Он дотронулся до плеча Анны и шагнул за толстый ствол джакаранды.

— А вы? Я одна не могу…

— Милая Анна, я прошу. Вы хотите, чтобы нас задержали вместе? Бегите!

И Анна побежала.

— Девку держи, Тембе! — гаркнул офицер.

Головастый констебль Тембе, подняв дубинку, ринулся за Анной.

— Стой! Назад! — крикнул Мкизе полицейскому. Он выбросил руку с пистолетом. Гулко ударил предупредительный выстрел. Головастый Тембе ткнулся с разбегу в траву и замер, словно хамелеон, внезапно обнаруживший опасность. Светлая кофта Анны исчезла за кустами. Двое, пригибаясь, бежали к Генри. Офицер выстрелил. Пуля цокнула в дерево. Мкизе дважды нажал спусковой крючок. Грохот выстрелов бросил второго полицейского на траву, придавил к земле. Офицер-европеец сделал еще несколько шагов и остановился, будто налетел на стену. Пистолет Мкизе в упор смотрел на него. Высокомерие и страх боролись в душе офицера. Он не хотел показывать этому «банту» — нарушителю, что испугался. Он пятился, медленно поднимая руки.