Копья народа - [36]
Но Махлангу сам шагнул вперед и вдруг с рычаньем прыгнул к офицеру, не ожидавшему нападения, поднял его и бросился с ним к провалу. У самого края удар штыка повалил Махлангу. Но он снова вскочил, кинулся на полицейского, стараясь увлечь врага в бездну. Трое, сбив Махлангу с ног, полосовали его штыками и прикладами. Из открытого рта Махлангу рвался сплошной крик, пока тело его не исчезло в бездне.
Мкизе стоял, стиснув зубы. Умереть после такого и не отомстить?! Он покосился назад. Прыгнуть в поток! Может быть, и удастся спастись.
Полицейские стояли полукругом, ощетинившись штыками!
Нунн осветил его фонарем.
— Ловко ты обманул меня, Мкизе. Но все же, видишь, я накрыл вас!
Полицейские вытащили Мкизе из шеренги.
— Обыскать!
Метра полтора до края пропасти. Перед тем как сделать этот последний шаг, Мкизе огляделся, посмотрел вниз по склону. «Йена!» Радость опалила сердце. В мертвенном свете молнии между стволами мелькали, бежали вверх люди. Генри узнал того, кто был впереди. Мабихода! Весь грязный и мокрый, он бежал, отдуваясь, как носорог. Два десятка вооруженных парней следовали за ним. Аплани, оскалив зубы, бежал рядом с Мабиходой.
Мкизе оттолкнул полицейского, прыгнул в сторону, чтобы избежать удара. Кто-то из врагов крикнул, заметив опасность. И тотчас грохнул нестройный залп. Задыхающийся, осипший от бега голос Мабиходы рявкнул из темноты:
— Смерть им!
— И-и-и-и! — вырвался из двадцати глоток боевой клич.
Полицейские даже не пытались сопротивляться, столь неожиданным было нападение. Они беспорядочно ринулись вниз, падая и скользя по мокрому склону. Аплани яростно выпускал им вслед пулю за пулей…
Мкизе долго смотрел в пропасть. Не видно тел погибших товарищей. Не было Твалы, не было Махлангу, никого. Только шумел, прыгал по камням белый поток…
Надо уходить. Там, внизу, затаились, собирались с силами враги. Единственный путь — через пропасть. Пока не стреляют, можно перекинуть мост. Тяжелый ствол сваленного молнией вяза подтащили, перебросили ветвистую вершину его на другой край. Бойцы перенесли ящики с оружием, переправились сами. Мкизе перешел последним, и вяз, стянутый сильными руками, полетел вниз…
Когда отряд полиции подошел к месту переправы, в щель между камнями на противоположной стороне медленно просунулась винтовка. Выстрел смахнул со склона полицейских. Только темный одинокий комок остался на месте.
Аплани зло усмехнулся, некоторое время выжидал, не приблизится ли кто-нибудь, потом поднялся и побежал в мокрой, скользкой темноте догонять отряд.
КАСАНДА
Повесть
Часть первая
— Эй, Нкайна, помоги брату нести антилопу! — крикнула старая Набетуну. Щурясь от яркого полуденного света, она смотрела на своего старшего сына Касанду, вышедшего из леса.
Касанда шел между рядов кокосовых и масляничных пальм, сгибаясь под тяжестью подстреленной им большой серой антилопы — топи. В одной руке он нес копье и лук, другой поддерживал добычу. Сбоку, свернув кольцом хвост и высунув от жары язык, бежал рыжий пес Мпутум.
Старая Набетуну заторопилась, вспомнив, что у нее не готов обед. Набетуну была очень худа, и черные щеки ее, украшенные татуировкой, глубоко ввалились.
Наполнив кожаный мешок длинными белыми кореньями маниоки, которые вымачивались несколько дней в яме с водой, Набетуну направилась к круглой, крытой травой хижине.
— Нкайна, иди встречай Касанду, лентяй! — сердито сказала Набетуну. — Иди сейчас же!
Из проема, служившего одновременно и дверью, и окном, и отверстием для выхода дыма, выскочил заспанный Нкайна и побежал навстречу брату.
Солнце висело прямо над головой, воздух дрожал от зноя. Деревня была безлюдна в этот час. Соседка Набетуну, Магуа, вышла из покривившейся хижины и, поддерживая привязанного к спине ребенка, направилась к Набетуну. Тело Магуа было выкрашено в красный цвет. Это говорило о том, что женщина недавно впервые стала матерью.
— Хороший охотник Касанда, — сказала Магуа, заискивающе улыбаясь и поглядывая на приближающегося юношу, — самый лучший в краале. Дай мне ноги топи, Набетуну.
И Набетуну, радовавшаяся, когда хвалили ее сына, пообещала подарить соседке ноги антилопы.
Касанда сбросил на землю добычу, передал брату копье и лук со стрелами. Он вытер листом потное лицо и сказал матери:
— Мясо топи надо провялить. Нкайна поможет тебе. Теперь будешь много дней сыта.
Топи было единственное животное, мясо которого колдуны — немезисы — разрешили Набетуну есть. Ни к какому другому мясу она не должна была прикасаться. Это было ее герундо — табу. Набетуну никогда не нарушала этого запрета. Деревянный бог Ена, стоявший в маленькой хижине, около леса, зорко следил за ней и немедленно покарал бы ее, вздумай она нарушить табу.
Набетуну с гордостью и любовью смотрела на своего старшего сына. Хотя ему не исполнилось еще и двадцати, он был уже самым храбрым и самым сильным в деревне. У кого еще были такие широкие и могучие плечи, такие быстрые и неутомимые ноги! И кто так, как он, любил свою мать, хотя и скрывал от всех: нехорошо, когда мужчина походит правом на женщину. Кроме того, Касанда был очень красив. В особенности нравилась Набетуну татуировка на лбу и на щеках около глаз, придававшая его лицу грозное выражение. Эту татуировку сделал ему отец, когда Касанда был еще совсем маленьким мальчиком. Волосы Касанды, высоко зачесанные и скрепленные глиной, всегда сохраняли приданную им форму.
