Копья народа - [34]

6

Майор Ганс Краммер, как всегда аккуратный и подтянутый, ходил по кабинету, стараясь не обнаруживать душившую его ярость. Только шрам на правой скуле его покраснел, что было признаком душевного волнения. С тех пор как был застрелен его зять Вильям Гендерсон, он сильно изменился: разражался иногда вспышками неудержимого гнева. Сотрудники говорили, что Краммер любил Вилли и что тот погиб при таинственных обстоятельствах от руки террориста.

Иногда Краммер останавливался, и взгляд его гвоздем впивался в Сарона Нунна.

— И в бумагах, похищенных Мкизе, говорилось, что нам известно место доставки их груза?

— Да, — тихо ответил Нунн.

— Ничего не скажешь, этот Мкизе — хитрый малый, не то что мои сотрудники.

Краммер резко повернулся на каблуках.

— Вот что: их загранбюро теперь, по крайней мере временно, отменит операцию. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет? Ведь именно по вашей милости мы выпустили их из рук.

— Я бы попросил вас послать нашего человека в Найсал, где находится загранбюро этого Африканского общества.

— У нас там есть уже человек.

— Надо послать опытного сотрудника. Он связался бы там с нашими людьми, заслал бы кого-нибудь в загранбюро. Прошу направить меня.

— Вас многие знают. А не послать ли нам Труззела?

Сарон Нунн представил себе белые брови и совершенно белые ресницы долговязого Труззела и почему-то рассердился.

— Я мог бы отлично это сделать.

— Нет. Труззел сделает лучше. И вот еще что, лейтенант Нунн: сведения о том, что наших банту поддерживают из-за границы, ни в коем случае не должны просочиться в печать и вообще не должны стать известны нашим банту. Одно дело — разговоры о помощи, которых сейчас много, а совсем другое — посылка оружия. Всех банту, террористов этой группы, — пронзительный взгляд Краммера испытующе остановился на подчиненном, — надо ликвидировать. И подкрутите языки своим сотрудникам, тем, кто будет иметь к этому отношение. Надеюсь, вам ясно? Нам не нужно никаких судебных процессов в связи с этим делом.

Нунн, усмехаясь, кивнул.

7

Тяжелые волны с белыми гривами грызли гальку. Лил дождь. Молнии раздирали серое одеяло облаков. Отряд торопливо шагал по берегу, Мкизе объединил несколько групп «Копий народа». Это было против правил конспирации. Но сегодня — особый случай. Сегодня требовалась сила, чтобы дать отпор полиции, если она все же явится.

Ветер бросал соленые брызги в лица людей.

— Придет, как ты думаешь, Махлангу? — сказал Мкизе, обращаясь к высокому африканцу. Этот Махлангу был когда-то шахтером в золотом руднике, потом руководил неофициальным профсоюзом горняков-африканцев и только недавно перешел на нелегальное положение.

Небольшое судно с тяжеловесными очертаниями без единого огня на борту шло к берегу, заваливаясь в водяные провалы.

— Это оно. Ровно двенадцать, — сказал Генри. Он вынул из кармана плаща фонарь, посигналил кораблю.

Отряд остановился между обкатанными водой камнями. За спиной отряда — пологий откос берега.

— Махлангу, выставь караулы! Сигнал тревоги — три выстрела.

С судна спустили шлюпку, и вскоре она приблизилась. Волны швыряли ее. Стоя по горло в воде, люди подхватили лодку на руки, вытянули на берег.

С носа шлюпки спрыгнул Джим Твала, вечно веселый африканец. Он был довольно плотным и тяжелым, что не мешало ему двигаться легко и быстро. Плащ его блестел от дождя. С небольшой бородки и с волос на голове дождевые капли скатывались не задерживаясь. Он часто, рискуя, пересекал границу, и до сих пор полиции не удавалось его поймать. Твала был одним из руководителей загранбюро Африканского общества.

— Погода словно специально для высадки, — сказал он, пожимая руку Мкизе. — Все тихо?

Длинные ящики выгрузили, накрыли брезентом, и шлюпка ушла в океан.

Вторая шлюпка была перегружена. Падающая крутая волна накрыла лодку у самого берега, но люди подхватили ее.

Лодку еще не успели разгрузить, как сверху на откосе прогремели три предупредительных выстрела, и сразу же вслед за ними застучал пулемет.

«Начинается!»

— Быстрее разгружайте!

— Уходить надо! — раздались раздраженные, испуганные голоса.

— С ящиками не побежишь.

— Зачем мертвому винтовка?

Генри почувствовал, что паника может погубить дело, ради которого они пришли сюда.

— Оружие не бросим! — крикнул он решительно, — Будем драться! Кто не хочет, пусть уходит. Есть такие?

Никто не ответил.

— Разгружайте. Чего их бояться. У нас винтовки.

В свете молний уже виднелись перебегающие от дерева к дереву фигуры людей, их черные от дождя шинели, перекрещенные белыми ремнями портупей.

Несколько человек во главе с Махлангу сдерживали натиск военизированной полиции. Но долго им не продержаться. Громкое стрекотание пулеметов врывалось в рев прибоя. Пули веером прошлись по гальке, засвистели в темноте над головами.

— В ящиках есть патроны? — спросил Мкизе.

— В этих нет. Пока на борту, — сказал Твала. Он всматривался в пологий склон, откуда волной накатывалась военизированная полиция. — Видно, надо уходить. Мкизе.

Мкизе не ответил, взглянул на часы, сердито покачал головой. Был час ночи.

— Где же они? — пробормотал он озабоченно. — Где этот неуклюжий Мабихода?