Копья летящего тень - [166]

Испуганно взглянув на врача, Леонид Павлович пошел в коридор, где лежали все инструменты. «Ведь я… я не собираюсь убивать ее!.. — сбивчиво думал он. — Она же уже мертва!.. Я же получил свидетельство о ее смерти…»

Лихорадочно копаясь на полке, он в который раз мысленно спрашивал себя: «А что, если все, что произошло за эти два дня, чья-то злая шутка?» Представление об оживающем ночью призраке разрушало его устоявшиеся, полностью отвечающие здравому смыслу взгляды на действительность. Изучая химию в институте и впоследствии проделывая опыты в своем «крысарии», Леонид Павлович никогда даже не задумывался о существовании так называемых потусторонних сил, относя все это к области сказок. И вот теперь… Молоток, да, этот, самый тяжелый, им можно дробить булыжники… Порывшись в ящике с гвоздями, он нашел самый длинный, каким сбивают стропила на крыше. «А может быть, сам Полищук подстроил все это? — неожиданно подумал он. — Врачи такие циники…»

Леонид Павлович не знал, что ему делать. Оставить эту нелепую затею с гвоздем, похоронить мать по-человечески… И все-таки здесь было что-то не так!

Отвернув простыню, Полищук примерился: приложил острие гвоздя к тому самому месту, где должно было быть сердце.

Стоящему чуть поодаль Леониду Павловичу показалось, что глаза покойницы приоткрылись, и он отвел взгляд в сторону, не желая поддаваться жутким иллюзиям. Но когда правая рука врача, держащая молоток, поднялась, чтобы нанести удар, Леонид Павлович, помимо своей воли, снова посмотрел на покойницу и… чуть не закричал: глаза ее были широко раскрыты, злобный взгляд был устремлен на Полищука.

Наступил миг истины Неумирающей, ее волчий час.

Люба испуганно вскрикнула. Полищук тоже заметил обращенный к нему злобный взгляд, но было уже поздно: его взгляд встретился со взглядом призрака. Молоток выпал у него из рук, гвоздь зацепился шляпкой за край гроба, а самого Полищука отбросило со страшной силой к стене. Ударившись головой о батарею, врач со стоном повалился на пол. Не зная, как все это понимать, Люба приблизилась к гробу и… сделала ту же ошибку, что и Полищук: ее взгляд встретился со взглядом Неумирающей. По телу ее прошла дрожь, словно от удара электрическим током, густые рыжие волосы стали дыбом… Леонид Павлович только охнул. Неужели ему самому, такому боязливому, смиренному и слабому, придется сделать все это?.. Но времени на раздумья и сомнения у него уже не было. Подняв с пола молоток и взяв похолодевшими, дрожащими пальцами гвоздь, он, старательно отводя взгляд в сторону, приложил гвоздь к тому же самому месту, что и Полищук, размахнулся и со всей силы ударил молотком. Гвоздь вошел в тело покойницы по самую головку. И тут в его ушах завибрировал дикий крик. Может быть, это был его собственный крик? Закрыв рот обеими руками и зажмурившись от страха, он продолжал слышать этот крик: дикий, душераздирающий, нечеловеческий вой. Собрав последние остатки воли, он заставил себя открыть глаза.

Безобразный, с множеством золотых зубов рот призрака был широко разинут, глаза уставились в одну точку, выражение лица было свирепым. Вой становился все слабее и слабее и постепенно затих. Неподвижно лежавший на полу Полищук поднялся, выругался, подошел к гробу. Фантастически торчащие во все стороны волосы Любы мягко опустились на затылок, судороги прекратились.

Призрак был мертв.

— Старая карга, — с досадой произнес врач, потирая синюю шишку на лбу. — Она чуть не вышибла мне мозги!

Бессильно опустившись на стул, Люба тихо заплакала, закрыв лицо руками.

— А ты молодец, Леня, — впервые обратившись к Леониду Павловичу на «ты», сказал Полищук. — Не растерялся! Теперь можешь спать спокойно. И, кстати, этот свинцовый ящик можно отправить обратно, в нем больше нет надобности.

В два часа дня подъехал автобус. Обитый красным кумачом гроб вынесли во двор и поставили на табуретки. Возле автобуса толпились соседи, кто-то принес из церкви «святую землю» и положил в ноги покойнице.

— Смотри, — сказала Галя стоявшему рядом с ней брату, — какое у нее умиротворенное лицо!

Лицо Таисии Карповны обрело наконец человеческие очертания. Это было лицо долго страдавшей и наконец отмучившейся старушки, лицо женщины, прожившей трудную жизнь, полную лжи и лишений, лицо человека, окончившего долгий, одинокий путь к свету.

— Она нашла наконец свой дом… — тихо сказала Люба.

Серый осенний день уронил на лицо Таисии Карповны несколько капель дождя, потом на мгновенье выглянуло солнце — и небо окончательно затянулось облаками. И до самого кладбища дождь сбивчиво шептал о доме ее раннего детства, с цветущим яблоневым садом, где ее давно уже ждали родители и братья, где играла на траве ее маленькая дочь…

1996

ВОЗРАСТ ЗАПЕЧАТЛЕНИЯ

В Карпатах шел дождь. Огромное лесное пространство, холмы до самого горизонта — все утонуло в тумане, ушло в тишину, наполненную тихим бормотаньем, вздохами, шуршаньем… Лишь изредка среди могучих елей пронзительно вскрикивала какая-то птица, заблудившаяся в своих одиноких странствиях, и туман тут же впитывал в себя этот крик, смешивая его с шуршащей тишиной дождя, превращая в ничто.