Коплан попадает в пекло - [27]

Зоридан и остальные подпольщики буквально оцепенели.

Человек в сером пальто оставался непроницаемым. От всего его облика — азиатского типа лица с выступающими скулами, немного раскосых глаз, энергичных и холодных — веяло силой и уверенностью.

Через несколько секунд, показавшихся вечностью, он внезапно засунул оружие в карман и сказал на этот раз по-французски:

— Простите, если напугал вас. Я — Алмаз. Я просто хотел проверить вашу реакцию. Ваш шеф Хора одолжил мне ключ от дома, вот он, я вам его возвращаю...

Он положил на стол ключ и сказал, как бы извиняясь:

— Я глубоко сожалею о случившемся в Колентина. Я не предвидел такого исхода... Один мой коллега перестарался... Однако вас можно поздравить с ликвидацией Покарева.

Глядя на Франсиса, он продолжал:

— Я пришел за вами, господин Коплан. Ваша миссия здесь закончена, и нам нужно побеседовать. Возьмите документы Кельберга и магнитофонную пленку.

Повернувшись к остальным, он добавил:

— Вы меня не знаете, вы меня никогда не видели, понятно? Тот из вас, кто нарушит тайну, поплатится за это жизнью. Хора мне это пообещал... Мне не следовало приходить сюда, но у меня не было выбора. Идемте, господин Коплан. Моя машина в двух шагах отсюда.

Выходя из комнаты, он сказал вполголоса:

— Мужайтесь! И да здравствует свободная Румыния!

Проехав молча две или три минуты, Алмаз, не поворачивая головы в сторону Коплана, прошептал:

— Я — полковник контрразведки Юрий Васильев. Вы меня не знаете, но я вас знаю. Я видел вас в Вене, в июне, на секретном совещании, где вы представляли Францию, а я прикрывал генерала Бориса Валенко.

— Теперь мне становится понятнее, — ответил Коплан.

— Вы поняли теперь, почему я обратился к австрийским посредникам?

— Все объясняется.

— Все-таки я очень сомневался, что вы примете приглашение. Мне и сейчас еще не совсем понятно, почему, вы согласились. Вы очень рисковали.

— Мне за это платят. Дело в том, что я передал ваше предложение моему шефу и приехал сюда по его приказанию.

— Зачем?

— Как зачем? Попытаться освободить Кельберга.

— И это все?

— Все. Втайне я надеялся встретиться с таинственным Алмазом. Скажу вам откровенно, что нас интриговали как сама его личность, так и его побудительные мотивы.

— Но у вас не было в этом никакой уверенности.

— Нет, только надежда. Но человек моего типа никогда не упускает возможность заводить интересные знакомства. Это тоже часть моей профессии. Если судить по вашим отношениям с моими австрийскими друзьями, то вы придерживаетесь тех же принципов.

— Да, конечно. Вы удивлены, что сотрудник контрразведки участвует в подпольных операциях организации румынских патриотов?

— Не очень, — промолвил Франсис, улыбнувшись. — Я видел и более поразительные вещи, можете мне поверить. Однако меня интересует ваша позиция.

— А как вы себе ее представляете?

— Не имею понятия, хотя можно предположить одно из двух: либо вы проникли в румынскую организацию, чтобы контролировать ее, либо вы против коммунизма.

— Нет, вы не угадали. Я коммунист на сто процентов, сын и брат коммунистов. Мой отец — чиновник аппарата, а брат работает в КГБ... Чего уж больше?

— Простите, куда мы едем?

— В спокойное место, где мы сможем поболтать. Убийство генерала Покарева вызвало у нас страшную суматоху, и мне придется всю ночь вести переговоры с румынскими властями. На рассвете я улетаю в Москву. Однако я выкроил полчаса, чтобы поговорить с вами, даже идя на риск показаться в доме Ланда. Но кто не рискует...

Машина остановилась на очень темной улице. Васильев выключил мотор и фары.

— Итак, я сказал вам, что я — убежденный коммунист. И я не одобряю политику современных хозяев Кремля. Я и мои единомышленники считаем, что наши руководители — вредоносные ископаемые, которые должны исчезнуть и уступить место более молодой команде. Правительство поражено склерозом. Оно думает только об идеологической борьбе, партийной дисциплине и о борьбе с империализмом. В действительности у них одна забота — удержаться у власти. Мы отметили пятидесятую годовщину революции, и наступило время радикальных преобразований. Наша опека над союзниками бессмысленна и обречена на провал.

То, что происходит в Польше, Чехословакии и Румынии, Ч неизбежно коснется других стран. Вы согласны со мной?

— Совершенно согласен.

— Коммунистическая диктатура изжила себя. И мы, молодое поколение, хотим обновленного, свободного коммунизма... Если составить каталог ошибок старого руководства, он был бы удручающ! Вы прослушали запись допроса Кельберга?

— Да.

— Обратили внимание, что единственная цель моих шефов — составление обвинительного акта против Германии?

— Да, разумеется.

— Не смехотворно ли это? Огромная мировая держава слепо преследует политическую цель двадцатипятилетней давности. Какой-то бред! В то время как мы должны жить сегодняшними политическими реалиями.

— То есть? — спросил Франсис.

— СССР должен единолично управлять миром. Авторитет двух стран, СССР — США, устанавливается для решения проблем международного мира и прогресса человечества. Мы не можем медлить с установлением этого авторитета со всей твердостью, пока Азия не низвергла в хаос центр тяжести нашего цивилизованного мира.