Копия - [44]

– Зачем такие громкие слова? Расстройство, заражение. Обычная детская привычка, которая осталась и, в конце концов, пройдет.

– Не всё так просто. Если это была бы, как вы выразились, капитан Гольдберг, обычная детская привычка, то тест на подверженность влиянию он не прошёл бы. Я подняла все данные. Он сдал его на “отлично”.

– Значит дело в тесте, насколько я понимаю.

– Я допускаю, что он не совершенен, – доктор Лейтон задумалась,– но факт остаётся фактом. В нём есть импульс к подражанию, соответственно, он подвержен психологическому влиянию, поэтому, выражаясь вашим жаргоном – его бы “зарубили” ещё тогда, после теста. Согласно выводам Габриля Тарда, человек преступником не рождается, а становится им с силу следования законам подражания и приспособления. То же самое можно говорить о предателе. После всего услышанного, вы сможете гарантировать, что сержант Кейт не попадёт под воздействие? Это хорошо, что сейчас этим манипулятором для него оказались вы, капитан Гольдберг. Догадываетесь о чём я?

Давид молчал, не зная, что ответить. Видимо, по всему, она права.

– Джессика, неужели это не поддаётся лечению? Вы же знаете много всяких хитрых штучек.

– Поэтому и сказала, что это особый случай. Понимаете, я могу провести курс, но не могу дать гарантию, что лечение прошло успешно. Даже после окончания, если усложню тест, он всё равно его пройдет и мы, возможно ошибочно, будем считать, что сержант Кейт снова в строю. Не мне рассказывать вам, сколько стоит здесь ошибка. Этот импульс так далеко спрятан у него внутри, что, кажется, его просто нет и невозможно понять исчез он или остался. Я пыталась залезть в его голову и скажу, он первый с которым у меня это не получилось полностью. Где-то он впускал меня всецело, а где-то не давал сделать и шага, захлопывая дверь перед носом. И что самое главное, он делал это непроизвольно, абсолютно не думая. Я не увидела ни одного симптома или признака, чтоб он включил внутреннюю защиту. Это меня поразило. У него внутри есть рубильник, до которого не может дотянуться никто, даже он сам. Другим словом, сержант Кейт непредсказуем, в плохом понимании.

– Спасибо, капитан Лейтон. Я всё понял, – Давид Гольдберг отдал честь, – мне надо идти.

– Не смею задерживать, – сейчас как раз был тот случай, когда её ангельский голос никак не стыковался с произнесенной фразой.

Роберт сидел на койке в казарме, не до конца осознавая произошедшее сегодня утром. Он считал, что психолог много на себя взяла и вопрос об его дальнейшей службе, будут решать другие, но не как не она. Все эти несколько лет в армии Кейт проявлял себя только с лучшей стороны и все его заслуги не может перечеркнуть, как он думал, пусть вредная, но абсолютно безобидная повадка. Эти мысли успокаивали и говорили, что ничего страшного не произошло.

– Сержант Кейт, вас вызывает капитан Гольдберг, – голос молодого бойца перебил его раздумья, и второй раз за сегодня он направился в кабинет офицера.

Давид был серьезен, и это сразу насторожило Роберта, который уже выучил манеру командира. Тот никогда не спекулировал эмоциями.

– Присаживайся, предстоит трудный разговор, – он не сводил глаз с Кейта, пытаясь безуспешно понять, что происходит сейчас у него внутри.

Бросив эти попытки, капитан Гольдберг сухо, без красок и ударений, как будто зачитывал распорядок дня, рассказал о своей беседе с доктором Лейтон. В комнате повисла тишина, а в голове Роберта память воспроизводила разговор с тренером Найджелом Николсом около касс школьного стадиона. Просто какое-то дежавю, только отредактированное в другом формате.

– Кейт, что скажешь? – Давиду надоело безмолвие, они не для этого здесь собрались.

– Капитан Гольдберг, это сможет что-либо поменять?

– Нет.

– Тем более не вижу смысла в словах. У меня только один вопрос. Когда заседание? – и как тогда, около касс стадиона, у Роберта не было никакой злости, жалости и обиды, только равнодушие.

– Послезавтра, в 10 часов утра. Сержант Кейт, можете идти.

Все сослуживцы догадывались, что происходит, но никто не пытался поговорить с ним, зная, что это бесполезно. Если Роберт и так считался замкнутым, то эта два дня он был просто камнем, в котором все чувства затуплены, спрятавшись очень глубоко от людских глаз.

Комиссия, быстрые сборы, несколько дежурных пожеланий удачи, такие же слова о том, как рады были служить с ним плечом к плечу, сумка в правой руке с личными вещами… и вот уже КПП за спиной. Роберт уходил, не думая ни о чём, не вспоминая, не оглядываясь. Только теперь, после него, весь рядовой состав на базе при виде психолога Лейтон старался уйти в сторону, избегая встречи. Каждый знал и опасался того, что эта красивая маленькая хрупкая женщина с мягким кротким голосом может легко лишить тебя того, к чему ты так долго с упорством шёл, просто случайно найдя в твоей голове таракана. А ведь он есть у каждого.

– Роберт, неужели тебе ничего не предложили? – спросил Стеблин в такт шагов надзирателя.

– Даже больше. Меня включили в “черный” список, как неблагонадежного. Никакой работы во всех службах, связанных с государственными секретами.