Копейщики - [86]

«Есть ещё силы, не зря качаю каждое утро колокол!»

С осознанием хорошо сделанной работы и выполненного долга старик похлопал себя по одежде, стряхивая крошки песка, взял узел с мусором и, не торопясь, распираемый чувством обладания тайной, пошёл домой.

А в это время в старом норманнском королевском дворце началась суета. Управляющий проснулся с первым непривычно тревожным ударом соборного колокола и вдруг услышал, как во дворе слишком рано и для него, и для австрийцев зазвучали команды, заржали лошади, зазвенели уздечки и стремена. Доносились голоса. Кто-то тихо успокаивал нервных животных. Он выглянул в окно.

Драгуны! Одни торопливо укладывали седельные сумки. Другие выкатывали во двор повозки и грузили на них scatoli, casseti[135], свёртки, прикрывая сверху сеном и увязывая груз верёвками. Солдаты тихо ворчали, чувствуя, что останутся сегодня без завтрака.

В центре всей этой суеты в чёрном грязном плаще стоял сеньор Жильберто и подгонял служивых недовольными окриками.

- Святая дева Мария! Что ещё случилось с этим беспокойным юношей? Какая муха - или, не дай бог, комар - его укусили?

Пока старик одевался и приводил себя в порядок, во дворе множились: топот копыт о каменные плиты, лязг оружия, громкие команды и, наконец, послышался удаляющийся скрип повозок. Постепенно всё стихло. Когда capoufficio вышел в патио, за ворота выезжала последняя телега, сопровождаемая арьергардом австрийцев.

- Ни тебе arrivederci, ни тебе grazie. - Управляющий развёл руками, немного расстроенный таким оборотом дела, потом, опомнившись, радостно перекрестился: - Благодарю тебя, Господи, что избавил от непрошеных гостей!

День для старика, привыкшего к патриархальной тишине Палермо, начался удачно.

***

Жильбер Мерон уже час ждал аудиенции у императора. Сидя в жарко натопленной каминами приёмной, он расстегнул воротник парадного мундира и почти дремал, устав от тряски в жёстком драгунском седле по дорогам Европы.

На улицах Вены была глубокая осень. Стены домов казались седыми от инея. Деревья давно потеряли листву, и тонкие голые ветви мёрзли так же, как голуби на мостовых, как редкие прохожие, закутанные в плотные плащи.

Наконец за дверью, ведущей в покои императора, послышались шаги. Два высоченных гвардейца почти одновременно взялись за бронзовые ручки и с первым хлопком чьих-то ладоней отворили белые в золоте инкрустаций створки.

Первым вошёл камерарий императора – седой высокий человек средних лет.

- Карл VI! - торжественно и громко объявил он и отошёл в сторону, как будто считая, что одного имени без длинного перечисления титулов достаточно для представления своего короля узкому кругу придворных.

Карл вошёл, потирая руками покрасневшее от конной прогулки лицо.

- Дорогой Мерон! Я почти забыл, что вы ещё существуете на белом свете! Долго же вы ездили. Если все так медленно будут выполнять поручения своего императора - к чему мы, в конце концов, придём?

Увидев вытянувшиеся в узкую линию обиженные губы офицера, Карл искренне рассмеялся:

- Ну-ну, mein teuerer[136] Жильбер! Шучу, не обижайтесь. Я уже побывал в зале, где разбирают трофеи, привезённые вами из Сицилии. Честно говоря, кроме нескольких картин, золотых и серебряных кубков, забавных образцов старинного оружия, десятка ваз в золотых окладах - всё остальное не впечатляет. В Испании и Чехии наши трофеи были куда ценнее.

«Не удивительно, - подумал Мерон, - в вопросах конфискаций того, что плохо лежит, делах престолонаследия и бесконечного расширения дворца Хофбург тебе нет равных».

Император вдруг чихнул, не успев выхватить из обшлага мундира кружевной белый платок.

- Старые пыльные свитки вызвали у меня сенную лихорадку и насморк. Вот видите, мой друг! – Карл сморщился, быстро поднёс ко рту кусочек тонкой материи и вытер крючковатый нос. - Как вам показался после долгого отсутствия мой Хофбург?

- Впечатляет! – коротко и веско произнёс Жильбер.

Офицер уже заметил, что грандиозные планы императора по расширению дворца, строительству манежа и новой библиотеки уже приобрели материальное воплощение в виде стен из жёлтого с коричневыми прожилками туфа. Полным ходом шла облицовка новых грандиозных строений матовым голубоватым гранитом. Фризы и архитравы[137] уже блестели великолепным, украшенным резным рельефом мрамором. Уложенные в огромные ящики скульптурные композиции и статуи ждали своего часа, чтобы занять отведённые им места в многочисленных нишах великолепных построек. Надо отдать должное архитекторам Карла: новые здания абсолютно не портили и без того уникальный облик дворца. Единым целым смотрелись и готическая капелла XV века, и Леопольдово крыло с парадными залами, и Швейцарские ворота Фердинанда, не говоря уже о конюшнях Максимилиана.

- Я надеялся на более обстоятельный ответ. Ах, эти военные! Не могут даже сделать приятное своему императору пустым комплиментом.

«Всё в традициях Габсбургов, – подумал Мерон. – Конюшни соседствуют с книгохранилищем». Но вслух сказал: - Извините, мой король, мой вкус не может сравниться с Вашим.

Карл, не замечая иронии в словах своего офицера, продолжал:

- Тем не менее, отдаю вам должное. Архивариусы высказали мне упрёк, что я ничего не понимаю в итальянско-сицилийском искусстве и что вы проявили похвальную эрудицию в таких тонких материях, как венецианское стекло, арабская керамика, тосканское серебро, мусульманские кривые мечи и, самое главное, - Карл сделал паузу, как бы придавая особый смысл своим словам и добавил: - моя библиотека пополнилась старинными книгами, редкими фолиантами, принадлежавшими самому королю Фридриху. А это – замечательно!