Копейщики - [72]

Тем временем колокол крепости пробил шесть раз, давая знак монахам, что Господь послал им новое осеннее, полное свежести утро, что пора посвятить начало дня молитве. Вот уже неделю звук меди казался монахам особенно тревожным и зловещим. Последнее время в замке ложились поздно. Братья укладывали какие-то вещи, завёрнутые в старое тряпьё, увязывали тюки и ящики, как будто готовились к очередному военному походу.

Вечером, когда темнело и остывающее солнце пряталось за недостроенным собором Нотр-дам де Пари, прибывали верховые - кто-то в одиночку, некоторые группами. Не проходило часа, как они, едва перекусив в трапезной замка, сопровождаемые сильной охраной, вновь выезжали за ворота и скрывались в чёрных колодцах ночи. Они увозили притороченные к сёдлам тяжёлые кожаные мешки. Что в них было - привратник не знал, да и не хотел знать.

Он надел стоптанные, видавшие виды сапоги и, шаркая негнущимися кривыми ревматическими ногами, отходившими своё на длинных каменистых дорогах Востока, побрёл к воротам. Повторные удары гремели не переставая, заглушая недовольные крики стучащих.

- Кого нам Господь послал в такую пору? Стучат и стучат! Только беспокойство лишнее от вас, - недовольным охрипшим голосом пробормотал старик. Однако он не торопился отодвигать засов узкой калитки.

- Открывай! Приказ короля! – Прочность ворот испытывали уже не кулаки, а древки алебард.

- Никого не велено пускать. Замок ещё спит. - Старик усмехнулся и приложил ухо к двери.

- Открывай, монах, а не то хуже будет, - голоса звучали всё нетерпеливее и грубее.

- Сейчас, сейчас, уж вы потерпите малость. Доложу, как заведено у нас, сержанту - а он уж решит, пускать вас или нет.

- По мне, что король, что папа Римский - порядок есть порядок, - не слушая более непрошеных гостей, привратник поспешил в караульную комнату. Но там все были начеку. Часть ночного дозора поднялась на башню. Солдаты через бойницы рассматривали небольшую группу вооружённых людей, заряжая балестры[116]. Сержант уже успел предупредить магистра о визите незнакомцев и быстрым шагом возвращался к воротам.

- Иди, отец, спрячься куда-нибудь и не высовывай носа. Ты своё отвоевал. - Он хлопнул ветерана по спине и подошёл к воротам.

Снаружи всё стихло. Тамплиер приложил ухо к калитке. За чёрными от прикосновения множества рук досками слышались голоса… Совещались, что делать дальше.

Ещё один, на этот раз звонкий и резкий, удар потряс ворота. Грохот железа о дерево дал понять сержанту, что гости взялись за дело всерьёз. В ход пошла секира. Кто-то принёс с собой это оружие рыцарей и умел им пользоваться.

Сержант приоткрыл смотровое окно и с гасконским нарочитым выговором, коверкая на провинциальный манер слова, спросил сонным голосом:

- В чём дело? Кто здесь ломает Тампль и смеет тревожить мирную обитель?

За воротами, блестя бронзовыми тонкими цельноковаными кирасами, высокими шлемами и длинными алебардами, топтались солдаты. У каждого на поясе висел тонкий облегчённый меч. Такое вооружение было только у личной охраны короля. Рядом, в тени деревьев, прятались два невзрачных человека в чёрном платье судейских. В руках одного из них белела бумага со сломанной восковой печатью.

- Ничего себе - мирная, - засмеялись снаружи. - За кого ты нас принимаешь? Ты что думаешь, деревенщина - мы не видим лучников на башне? Шутки в сторону! У нас письмо для вашего магистра за подписью Его Величества и с королевской печатью. Открывай!

- Хотел бы я взглянуть на ваш пергамент поближе. – Начальник караула пытался выиграть время.

Человечек в чёрном судейском камзоле, спрятав первый свиток в складках широкого плаща, достал оттуда другой, подошёл ближе и сунул послание короля в окно сержанту. Тот узнал размашистую, неровную подпись Филиппа IV.[117]

Неторопливо шевеля губами, сержант медленно, испытывая терпение непрошеных гостей, прочитал содержимое пергамента, почесал затылок под старым потрёпанным суконным подшлемником и стал открывать не ворота, как надеялись посланцы короля, а калитку. Загораживая половину прохода, он отступил в сторону, пропуская первым человека в чёрном.

Следующим в дверь протиснулся латник. Оттеснив плечом сержанта, он правой рукой схватил висящий у тамплиера на поясе короткий меч. Не давая опомниться, стал теснить храмовника к каменной арке ворот. Но застать врасплох опытного бойца ему не удалось. Куда только делась деревенская неуклюжесть и сонное выражение лица монаха?! Сержант с неожиданной силой рванул своё оружие из руки напавшего, выхватил лезвие из ножен и приставил меч острой, хорошо заточенной кромкой к незащищённому горлу солдата.

- Опустите оружие! - громкий голос Великого Магистра Жака де Моле заставил всех остановиться. - Господь не простит вам пролития крови в монашеской обители! Оставьте в покое слуг короля!

- Месье, идите за мной, - обратился тамплиер к судейским.

Он развернулся на каблуках, повёл плечом, поправляя тонкий шерстяной плащ и пошёл через двор к жилым помещениям замка.

Сержант вложил меч в ножны, дал знак охране на башне быть наготове и пошёл за чиновниками, замыкая процессию.

Накануне Капитул Ордена как раз обсуждал положение дел. Казалось бы, ещё вчера ничто не предвещало тоскливых и сумрачных дней ожидания и тревог. Жак де Моле хорошо помнил солнечный день 1306 года, когда колонна рыцарей в сопровождении оруженосцев, лучников, служителей и сержантов впереди длинного обоза въезжала в Париж. Он помнил крики восторга, горевшие огнём фанатизма и поклонения глаза горожан, завистливые взгляды стражи у ворот города, провожавшие огромный обоз с трофеями тамплиеров. Он помнил жадные руки толпы, желавшей прикоснуться к кожаным мешкам с серебром, к огромным сундукам, окованным железом. Он помнил, как с торжественным скрипом закрывались за шествием ворота одной из семи башен Тампля.