Копейщики - [150]

- Это – Мicros skopio, - пояснил Отец Рубио.

Старичок тут же перебил его.

- Хотя самому Левенгуку[204] такое устройство и не снилось в самом лучшем сне, хочу вас спросить, любезный отец Рубио: когда мне изготовят для него медную или стальную трубу? Старая треснула и развалилась, и вот, извольте - я скрепил все линзы на скорую руку. Но, простите, так невозможно работать, зрение рассеивается в стороны, – старик беспокойно описывал круги вокруг сооружения, тыкал пальцем в стёкла, осторожно вращая какие-то колёсики и поворачивая ими тяжёлый и длинный прибор.

Андре, воспользовавшись моментом, когда учёный отвернулся, поднялся по шаткой лестнице, приставленной к верхнему концу массивного стеклянного цилиндра, и посмотрел через верхнюю линзу. Подсвеченная снизу свечой стеклянная пластинка ударила по глазам прозрачными капельками и точками.

- Что вы делаете?! Немедленно слезайте оттуда! – казалось, старика хватит удар.

- Слезайте, Андре, и пошли дальше. Вот сюда, – наставник, не обращая внимания на суету и ворчание владельца микроскопа, повёл его в дальний угол комнаты.

Там, в огромном стеклянном ящике, равномерно растянутая деревянными зажимами, лежала широкая серая полоса ткани. На ней виднелись коричневые пятна, напоминающие лицо и силуэт лежащего человека. Две полусферы, напоминая о закрытых веках, незряче смотрели в потолок.

Андре отступил на шаг и вопросительно посмотрел на наставника.

- Да-да, это – та самая плащаница, в которую был завёрнут Господь наш Иисус Христос после снятия с креста.

- Не может быть! А как же та, хранящаяся у герцогов Савойских?

Отец Рубио улыбнулся:

- Наша обычная осторожность и маленькая хитрость. Мы заменили настоящую, вывезенную когда-то из Константинополя, а потом из сокровищницы парижского Тампля и проданную потомками Жоффруа де Шарни герцогу Савойскому, на другую - сделанную по нашему заказу Леонардо да Винчи. Эта работа открыла ему двери в Орден. Она была его испытанием и вкладом по сокрытию настоящих реликвий. А та… да пусть себе висит в Турине и радует верующих. Настоящая – в безопасности от покушений людей идущих по её следу.

Он нагнулся к стеклу, закрывающему плащаницу, потом перевёл взгляд на термометр, вставленный внутрь через маленькую дырочку в плотном кольце из неизвестного Мерону пластичного материала.

- На полградуса выше обычного, - наставник покачал головой.

- А что, это так важно? – Андре, не разделяя беспокойства наставника, еле заметно улыбнулся.

Отец Рубио терпеливо пояснил:

- Ящик – непроницаем для влаги. Кроме того, оттуда выкачан воздух. Мы должны уберечь ткань от вредного воздействия атмосферы подземелья.

- А, по-моему, здесь хороший свежий воздух. Наверно, тут есть система воздуховодов, связывающая все помещения с поверхностью?

- Ты проницателен. Но на этот час - довольно, – наставник выглядел усталым и озабоченным. - Давай вернёмся в келью, сын мой, – он кивнул старику в огромных очках и пошёл к двери. Мерон догнал его и взял за рукав.

- А как же Книга книг, а как же скрижали и Священный Грааль?

- Время молитвы и ужина. Всему свой срок. Ты должен отдохнуть. Знаешь, что такое медитация?

Мерон утвердительно кивнул.

- Вы сами учили меня этой восточной мудрости.

- Тем лучше. Тебе нужно достичь в ней состояния покоя и абсолютной пустоты. Если ты, конечно, понимаешь, о чём я говорю. Если твоё сознание не будет готово к новым откровениям - значит, придётся ждать, пока ты не достигнешь просветления. Остальные тайны тебе откроются чуть позже. Встретимся в трапезной.

Они ужинали за общим столом со всеми обитателями замка. Андре время от времени поглядывал на служителей Ордена и монахов. Его взгляды встречали ответным любопытством и смущёнными улыбками. Но, как он ни присматривался к обитателям монастыря - он не мог определить ни иерархии, ни рода занятий братьев. Исключение составляли вооружённые люди, охраняющие аббатство. Они выделялись ростом, силой и уверенностью в себе.

Отец Рубио ел ту же пищу, что и остальные. Но вместо вина пил молоко, разбавленное водой. Трапезная понемногу пустела. Люди расходились по кельям.

Заходящее солнце медленно опускалось за холмы, поросшие поредевшим лесом, потерявшим листву, и дробилось на множество бронзовых полосок, окрасивших стены аббатства в золотистые оттенки и полутона. Через большое окно было видно, как садовник четырёхзубыми длинными вилами собирал остатки жёлтых сухих листьев, перенесённых ветром через ограду.

Наконец наставник встал из-за стола и тихо сказал Мерону:

- Если ты закончил с ужином - иди за мной.

Они спустились в ту же комнату, где хранилась плащаница. Монах открыл дверь своим ключом. Странного старика не было. В комнате пахло воском и жжёной пробкой. Отец Рубио зажёг свечу и уселся в единственное кресло. Андре – на сундук, стоявший у дверей.

- А теперь – самое главное. Я расскажу тебе одну историю.

Давным-давно, так давно, что те годы остались скрытыми ширмой официальных летоисчислений, жила одна бедная девочка. В возрасте трёх лет она осталась сиротой, и соседи отдали её в детский приют при старом самаритянском храме. Когда ей исполнилось четырнадцать, в храм пришёл зажиточный иудей-старик и выкупил девочку. Ему нужна была служанка. Так она стала рабыней и работала в его доме от рассвета до заката. Но хозяину и этого было мало. Он заставлял ребёнка трудиться и ночью за древним ткацким станком, делающим ковры. Прошло время, и однажды домочадцы старика заметили, что живот девушки неожиданно и быстро вырос до размеров, когда скрывать беременность не представлялось возможным. Чтобы избежать грязных сплетен и отвести от своего дома подозрения, старик выгнал девушку из дома. Под утро он тайком отвёз её подальше в пустыню и оставил у караванной тропы. Прямо в придорожной пыли она и родила. Первыми, кто прибежали на крики роженицы, были окрестные пастухи. Они спасли от холода ребёнка и женщину. Чуть позже мать дала ему греческое имя Иисус, что означает – Спасённый. Старика звали Иосиф, а молодую женщину-рабыню - Мария, – наставник поднял глаза к потолку. Он как будто не замечал растерянного и удивлённого взгляда Андре.