Копейщики - [15]

- Кто этот нахал там, наверху? – Антоний, держась за рукоять меча, подошёл к ланисте.

- Прости его, благородный Антоний, - Скифаний почтительно поклонился трибуну. - Он у нас новенький, уважению и вежливости ещё не обучен, но подаёт надежды. Немного туповат, и к тому же не узнал Вас.

- Вот и давай посмотрим, насколько он хорош! – Гай Юлий сделал приглашающий жест рукой и направился к импровизированным скамьям, обозначавшим арену цирка. – Подбери ему пару из лучших.

- Но, уважаемый Юлий, я готовлю их для твоих же празднеств, - ланиста с упрёком смотрел в спину Цезаря.

- Я не покупаю устриц в закрытых раковинах. Покажи нам товар лицом - и тогда мы решим, стоят ли они тех денег, которые я плачу тебе. – Цезарь уселся лицом к арене и дал знак начинать.

Ланиста прошептал проклятия, утонувшие в его густой курчавой бороде, и приказал принести два меча и доспехи.

- Без щитов, слышишь, без щитов и шлемов! – Цезарь внимательно с ног до головы осмотрел приведённого с вышки привратника.

От казарм, не торопясь, вразвалочку шёл раб, выбранный соперником для часового. Бойцы сели на землю и, поглядывая друг на друга, надели нагрудники, защитные пластины на руки и медные накладки, защищающие нижнюю часть ног. Легионеры Цезаря выстроились полукругом, прикрывая трибуны.

Гладиаторы обошлись без приветствий и обычных ритуалов. Только часовой обернулся и плюнул в сторону Марка Антония. Бойцы встали в центре арены. Зазвенели мечи. Из-под ног поднялись пыльные вихри.

После первой продолжительной схватки на левом бедре новичка был виден глубокий порез. Глаза второго гладиатора заливала кровь из неглубокой раны на лбу. Оба тяжело дышали и взяли передышку.

- Вперёд, вперёд. Подтолкните их копьями. – Антоний привстал на скамейке. Его глаза горели жаждой убийства.

Следующая схватка была короткой. Противник часового, обозначив ложный выпад, сделал шаг влево, ушёл от удара навстречу, нырнул под кулак, нацеленный ему в лицо, обвёл своим лезвием сверкающий полукруг и нанёс мощный удар сверху, намереваясь отсечь руку привратника, поднятую для защиты. Но в горле нападающего уже торчал меч. Кровь из пробитой артерии толчками выходила наружу, заливая песок. Гладиатор рухнул на колени.

- Добей его! – крикнул Антоний. В эту минуту его симпатии были на стороне более умелого бойца. Трибун почти забыл о нанесённом ему недавно оскорблении.

Но победитель бросил к ногам свой гладиус.

- Возьми его сам. Добивай, коли охота.

Гладиатор снова плюнул в сторону Антония и отошёл в сторону. Его глаза горели ненавистью и не остывшей после схватки яростью.

- Да как ты смеешь, раб… - Антоний был вне себя от гнева.

- Позволь мне, – Цезарь жестом остановил своего друга и подозвал к себе ланисту. - Приведи этого раба!

Он наблюдал, как Скифаний подбежал к гладиатору и что-то прошептал ему на ухо. Тот упрямо мотал головой. Ланиста повернулся к легионерам. Те схватили бойца за локти и подвели к Цезарю.

- А ты храбр. Как тебя зовут? – Гай Юлий холодно смотрел на строптивого бойца.

- Зови меня просто Галл.

Часовой, остывая после схватки, успокаивал дыхание глубокими вдохами. Мускулистая грудная клетка поднимала бронзовый нагрудник, обильно залитый чужой кровью.

- Ну что же, ты умелый солдат и заслуженно победил. И вот твоему ланисте награда. – Цезарь кивнул Антонию. Тот, пылая румянцем гнева, но не прекословя, снял с пояса мешочек с монетами и бросил его Скифанию. Ланиста жадно схватил серебро. Его боец не стоил и половины.

- Но ты дерзок и непочтителен. Запомни, что говоря с любым гражданином Рима, ты должен оказывать ему уважение, приветствуя его с почтительностью поверженного врага.

Цезарь приказал солдатам, стоящим за спиной гладиатора:

- Дайте Галлу тридцать ударов кнутом и привяжите к столбу. До вечера не давать ему ни капли воды. Если выживет - доставьте в мое поместье. А ты, - шёпотом обратился он к ланисте, - проследи, чтобы Галла не забили до смерти.

Центурион и два солдата, заломив привратнику руки за спину, потащили его к столбу для наказаний.

- Гай, ты слишком добр, - глядя в спину приговорённого к экзекуции, будто выбирая место, куда вонзить в нее свой меч, Антоний разочаровано вздохнул.

Цезарь улыбнулся и примиряюще обнял друга за плечо. Ему нравилось делать все по-своему и чаще всего не так, как ждали от него друзья и враги. Он привык сам принимать решения. Наказывать и вознаграждать, приговаривать к смерти и миловать. Таковы были его правила, о которых римлянам ещё предстояло узнать.

***

Пшеница Египта текла широкой рекой с транспортных галер в хранилища Геркуланума. Ароматические масла Востока наполняли запахами цветов мастерские по изготовлению мазей, бальзамов и благовоний. Повсюду продолжалась бесплатная раздача хлеба нуждающимся. Время от времени, чтобы народ империи не остался без зрелищ, устраивались бои гладиаторов. По слухам, ходившим в то время среди рабов Рима, Анция и Капуи, для своих сторонников и друзей император тайно устраивал бои между профессиональными бойцами и неким рабом, обласканным Цезарем. Носивший имя Галл, тот был вооружён только копьём.

- Не знаю, что такого в этом лезвии, но в его руках оно превращается в молнию Зевса, – говорил своему приятелю-кузнецу здоровенный грек, бывший боец из школы ланисты Антония Скифа. Вольноотпущенник осторожно трогал место, где когда-то вместо безобразного шрама на мир смотрел большой карий глаз.