Копейщики - [134]

Он вытащил штык, подошёл к плите, воткнул гранёное лезвие в щель и поддел плоский камень. Плита с грохотом отскочила в сторону.

- Вы слышали? – неожиданный звук голоса откуда-то сверху заставил Андре вздрогнуть. - Он где-то здесь. Ищите на хорах, ищите в ризнице, ищите везде! Факелы сюда!

Голос показался Андре до боли знакомым. Он потёр почти зажившее место на груди, где ещё совсем недавно толстой коркой чернел глубокий ожог.

«Нужно торопиться, если только подвал не ловушка», – Андре засунул руку в открытое им отверстие и вытащил фарфоровую куклу. Стеклянные глаза смотрели на него с печальной меланхолией. Лицо паяца дразнило мир высунутым языком. Сунув клоуна за пазуху, Мерон схватил свечу и, прикрывая рукой огонёк пламени, быстро обошёл всё помещение. У одной из стен язычок огня рванулся в сторону. Вернувшись на два шага назад, он увидел за слоем густой паутины низкую дверь. Она была закрыта изнутри на засов. Он сдвинул щеколду, быстро открыл дверь. Вверх вела узкая лестница. Нагнувшись, Андре стал подниматься. Порыв свежего воздуха задул свечу. Сверху через широкую овальную щель пробивался свет.

«Люк! Ведь это люк!», – Андре нажал плечом, каменная плита сдвинулась, приоткрывая выход наружу. Высунув голову и быстро оглядевшись, Мерон обнаружил, что находится метрах в трёх от храмовой стены, почти у самой воды. Слева чернели две небольшие лодки. Вокруг не было ни души. Андре быстро пошёл вдоль берега, пригибаясь и держась ближе к кустам. В одной из лодок он увидел багор. Схватив его в руки, Андре пробил три больших рваных отверстия в днище чёрного струга.

Запрыгнув в лодку поменьше, он оттолкнулся веслом и стал выгребать подальше от острова. Спустя минуту - очевидно, на звук ударов багра - из церкви выбежали люди. Несколько выстрелов разорвали яркими вспышками предрассветный туман. Андре втянул голову в плечи и с удвоенной энергией заработал веслом. Пригибаясь, он несколько раз оглянулся. Люди запрыгивали в струг и разбирали вёсла. Мерон пожалел, что не закинул их подальше в кусты. Лодка отошла от берега, черпая бортами воду, и через несколько мгновений стала медленно погружаться. Вслед ему понеслись проклятья, прерванные ещё одним выстрелом.

Пуля ударила в борт, выбив несколько щепок. Одна из них впилась в щёку Андре. Ещё десяток гребков веслом - и он стал недосягаем для преследователей.

Положив весло вдоль борта, Мерон достал из-за пазухи куклу. Он потряс ею в воздухе. Внутри было что-то тяжёлое. Куски клоуна разлетелись в стороны при ударе о лавку. В ладонях оказался тот самый наконечник копья, который он видел последний раз в руках своего отца.

Он вышел на берег гораздо ниже по течению реки и не в том месте, на которое рассчитывал.

«Сколько у меня есть времени? – Андре посмотрел на солнце, с весенней страстью растворяющее туман и остатки льда на реке. - Сейчас – около полудня. Значит, до вечера, когда к церкви приплывёт лодочник - часов пять-шесть. Ещё полчаса им добираться до берега. Если они обнаружили мой след в Москве - туда возвращаться нельзя. Новодевичий монастырь наверняка под присмотром. Если уходить - так уходить в противоположную от Москвы сторону. Но куда? В северную столицу? В Санкт-Петербурге можно затеряться, но преследователи - не дураки. Они наверняка поставят себя на моё место. Нет, там не скроешься. Все пути через Финляндию в Швецию будут перекрыты».

Андре вышел на дорогу, ведущую во Владимир. Вдали виднелась большая деревня. Прямо у околицы расположилась почтовая станция. Два служителя в загоне, огороженном свежесрубленными белыми берёзовыми стволами, вываживали лошадей. Мерон, как смог, очистил грязь с одежды, вытер прошлогодней листвой сапоги, толкнул калитку и вошёл на постоялый двор.

Через несколько минут для него оседлали лошадь. Провожаемый подозрительными взглядами, он направился в сторону Владимира. После первого поворота дороги, за высоким холмом, он свернул на узкую лесную тропу и поехал на юг.

Пути Господни неисповедимы, дороги Российской империи длинны и извилисты. Расстояние между двумя точками не всегда есть прямая. Порою жизнь – это гладкая тропа из детства в юность, из юности в зрелость, а порою – одни тернии и кочки. Редкий путник может сказать про себя: «Я избежал всех ям и ловушек, всех капканов и силков, я свободен, как птица».

Так не бывает - дорога полна сюрпризов. Её извивы иногда превращаются в кружева из петель приключений и узлов препятствий и, чтобы продолжать идти, путник посохом, выкованным волей и заточенным терпением, вынужден силой прокладывать себе путь.

Много дождей пролилось, прежде чем ветром и временем был порван плащ на плечах Андре, прежде чем истлела рубашка, скрывавшая железо наконечника и растущее число шрамов на теле. Много пуль просвистело над головой, прежде чем он избавился от преследователей, шедших по его следам, как свора гончих за хитрой лисой. Каменные бугры мышц покрыли руки и спину Андре. Он брался за любую работу, чтобы желудок не стонал на заунывной ноте жалобными словами: «Я хочу есть».

Мерон таскал барки по Волге вместе с людьми отверженными обществом, водил плоты по Бугу вместе с лесорубами. Он носил на плечах мешки с зерном в портах Керчи, корзины с ядрами у причальных стенок Севастополя. Он смотрел с борта купеческой галеры на дворец Султана Ахмета, купол Святой Софии, на орудия мощных бастионов, стерегущих Босфор. А сейчас он лежал в тени оливковых деревьев, смотрел на древний Парфенон и думал.