Копейка - [19]

Под механическое движение челюстей я думал о предстоящем контакте, который мне представлялся, конечно, в виде стычки. Впрочем, я не исключал и вариант мирного исхода. Но как бы там ни было, только после этой встречи я мог оценить перспективы дальнейшего освоения Травы и степень их безопасности.

Я даже заготовил карманную аптечку, куда собрал обеззараживающие и противовоспалительные препараты, которые смог найти дома. Складывая в неё пузырьки и таблетки, я живо представлял себе картину: я раненый ползу по пыльной траве, цепляясь окровавленными руками за каменистые наросты, и тороплюсь из последних сил, чтобы успеть добраться к «копейке» до восхода. Это героическое видение было очень реалистичным, и мне потребовалось некоторое внутреннее усилие, чтобы прогнать его. Честно говоря, меня не столько пугали раны и травмы, сколько возможность почувствовать себя мясным полуфабрикатом на горячей сковородке синего цвета.

Идеальным местом боя для меня стал бы участок пологого склона в непосредственной близости от машины. Будет хуже, если противнику удастся заманить меня далеко от «копейки» и там уже вынудить принять бой. Поэтому ложбина со срезанными буграми станет дальней границей моих рейдов, за которую заходить пока будет нельзя. А двигаться я буду секторальным способом, где «копейка» станет центром воображаемого круга.

Арсенал моих вооружений пополнился складным ножичком, у которого кнопкой откидывалось короткое широкое лезвие. Маловероятно, что наша разборка пойдёт в формате рыцарского турнира с обменом ударами, разрешёнными по протоколу. Скорее всего, мы свалимся в рукопашную, а в ней нож – лучший друг бойца! Нож отлично фиксировался на поясном ремне. Я несколько раз попробовал его на лёгкость и скорость снятия, и перед зеркалом всё это происходило достаточно быстро и даже эффектно.

Я поставил будильник на десять вечера и лёг спать. Нужно было хорошо выспаться, да и слабость, непонятно откуда приходящая, уже несколько дней давала о себе знать.

Трава 29

Видимость была метров десять. Туман, состоящий из пылевой взвеси, окружал меня со всех сторон. В горле сильно першило, и я вернулся к машине, чтобы сделать затяжной глоток воды.

С досадой я обнаружил, что не взял перочинный ножик и аптечку. Видимо, кривляясь перед зеркалом, я в итоге не закрепил рукоятку ножа на ремне, а собранную аптечку, пребывая в мужественных грёзах, так и оставил на кухне.

Спускаться я стал, взяв чуть левее, чем в предыдущий раз. Шёл как в медленном танце, постоянно оборачиваясь вокруг собственной оси. По мере продвижения я с удивлением обнаруживал, что мои вчерашние метки на камнях остались нетронутыми! Это вселило в меня некоторую уверенность, и я чуть ускорил шаг. Те каменистые бугры-наросты, что были покрупнее, я также отмечал маркером широкими крестами.

Прошло сорок минут. По ощущениям я был на середине пути до ложбины. Туман стал ещё плотнее. Пить хотелось ужасно. Я поневоле сбавил шаг, так как двигаться быстрее в этом сером киселе было нельзя. Ещё я постоянно озирался, оборачивался и косил взглядом вправо, чтобы ориентироваться относительно вчерашних отметок.

Метрах в пятнадцати справа от меня проступили очертания большого нароста. Это был целый каменный гребень выше моего колена в пике и длиной метра в полтора. Я его хорошо запомнил, когда отмечал в прошлый раз. И мой крест на манер андреевского был на нём в целости и сохранности, но под самым перекрестьем стоял какой-то знак!

Я остановился и огляделся. Трава почти беззвучно продолжала шелестеть на ветру. В тумане вокруг я не видел и не чувствовал какого-либо движения или чьего-то присутствия.

Я подошёл ближе, чтобы рассмотреть наскальный рисунок. Это была завитушка – линия, закручивающаяся внутри себя в круговую спираль. Она была процарапана в камне, возможно тем же инструментом, что использовался и при борьбе с моими метками. В центре спирали линия заканчивалась каким-то нечётким символом. Я нагнулся, чтобы получше разглядеть эту деталь изображения. Но оказалось, что это всего лишь игра здешней природы – причудливый узор, сложившийся из естественных трещин и сколов в породе.

Я даже не успел задуматься о том, что для меня означает это послание на камне, как короткий свист рассекаемого чем-то воздуха взорвался адской болью в моём затылке! И эта боль мгновенно растеклась по всей голове, залив изнутри своим чернильным мраком мои глаза и уши. А потом в эту черноту провалился и я весь, ничего не видя, не слыша и не ощущая.

Бункер 30

Первым ко мне вернулся слух, как будто из ушной раковины разом выдернули пробку. И я какое-то время слушал тишину. Тишина была звенящей, этот тонкий монотонный звон не прекращался ни на секунду. Я всё не мог понять, откуда он идёт: снаружи или изнутри меня, из моей головы?

Я попробовал открыть глаза, но даже это лёгкое сокращение маленьких мускулов, управляющих веками, отозвалось в затылке тупой болью. Сдержать стон я не смог, зато его звук подтвердил, что я действительно слышу.

Я подвигал руками: сначала пальцами, затем попробовал согнуть-разогнуть в суставах. То же самое я повторил с ногами. Всё работало, но ощущения были какие-то деревянные. Я почувствовал себя солдатом Урфина Джюса, которого только что оживили волшебным порошком. Оживили, но от этого он деревянным быть всё равно не перестал.