Копейка - [9]

Я Тольку Щукина невзлюбил с первого взгляда. Не понравился он мне. Не потому, что придумал мне прозвище Губан. Я его тут же Щукой окрестил. Нина Шарова сказала, что мы оба принадлежим к классу рыб. Оказывается, есть такая рыба губан. Она водится в морях и океанах. А щука — в речках и озерах. В океане щука не может жить. Невзлюбил я Тольку за другое. Не успел приехать в деревню, как сразу нос стал задирать. Дескать, вы тут люди серые, лапти, а мы — городские — это другое дело. Он жил в Ленинграде и каждый день ездил на троллейбусе. Сто раз в метро, а из окна своей ленинградской комнаты видел «Аврору». Выходит, если я не жил в Ленинграде, значит, я лапоть? Если надо, я могу забраться на самую высокую сосну. А пусть Щука заберется! Он не знает, что такое муравьиная кислота и где растет кислица. По городскому — щавель. Он в жизни не отличит ужа от гадюки. А в лесу в трех соснах заблудится. Его уже два раза всей деревней почти до ночи разыскивали. Как за грибами пойдет, так обязательно заблудится.

И еще мне не нравилось, что Щука везде хотел быть первым. Почему это он должен быть первым? Может быть, я тоже хочу?

Можно назвать еще тысячу причин, почему мне не нравится Толька Щукин. Но не стоит. Я сам по себе, Толька сам по себе. Нам с ним, как говорит мой дядя, детей не делить.

Долгожданный звонок. И вот, вместо того чтобы побыстрее выскочить на улицу, мы сидим в классе. Щука и не думает вставать. И Грач молчит. Как же, Щука теперь его дружок! Посмотрел я на них, и такое зло меня взяло — вскочил с парты и выпалил:

— Щука это! Я видел!

— Ты? — спросила Кира Андреевна.

— Ага, — с секунду помедлив, сказал Толька.

Все сразу зашумели Кира Андреевна подняла руку.

— Щукин, останься, остальные можете идти домой.

Захлопали крышки парт.

Нина Шарова посмотрела на меня своими насмешливыми глазами и сказала:

— Тебе тоже нужно остаться.

— Мне-то зачем?

— Кира Андреевна объявит благодарность! — Засмеялась и ушла… Я даже не нашелся что ответить.

На улице меня поджидал Олег. Его серая кепка была засунута в карман пиджака. Солнце светило в лицо, и Бамбула щурился.

— Ты это зря, — негромко сказал он. — Мог бы и помолчать.

Нет уж, спасибо! Молчать я не буду. Кому нравится пусть сидит как истукан и молчит.

— У меня дела дома, — ответил я. — Мне некогда рассиживать тут.

— У всех дела, — сказал Бамбула, покачивая сумкой.

Нашел за кого заступаться…

— Если будешь мне в парту корки кидать… Гляди!.. — сказал Олег и, шлепнув ладонью по портфелю, размашисто зашагал домой.

Я один остался на дороге. Этот Бамбула испортит мне настроение. Все разошлись по домам. Нет, не все. Грач не ушел. Уселся на большой серый камень и дожидается Щуку. На меня не смотрит.

Все так же светило солнце. Копошились в навозе курицы, орали воробьи. Я стоял у школы и думал: правильно я сегодня поступил или нет? Раньше я никогда не ябедничал. Это первый раз. И то сгоряча. Запусти этот несчастный пропеллер кто-нибудь другой, я бы в жизни не сказал. Но из-за Щуки сидеть после уроков… Пусть лучше он сам за себя отсидит, сколько полагается.

Но как я себя ни успокаивал, в душе понимал, что не надо было мне выскакивать. Щука и сам бы сознался. Позлил бы немного Киру Андреевну и сознался. Он не дурак. Не стал бы весь класс после уроков держать. Ему бы тогда от ребят досталось на орехи.

Если бы мне кто-нибудь другой сказал, что я не прав, я бы так не расстроился. Но уж если Олег не стерпел, значит, я сел в галошу. Кривошеев человек справедливый. И насчет корок прав. Зачем я потихоньку подбрасываю подгорелые корки от хлеба в его отделение?

Я посмотрел на воробьев, беспечно галдящих на дороге, и вспомнил пословицу: «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь!»

8. КИРА АНДРЕЕВНА

Мне захотелось заглянуть в окно и узнать, что там поделывает мой враг — Толька Щукин. Особенно спешить было некуда. Это когда сидишь за партой, кажется, что улица медом намазана. А выйдешь на волю — все то же, как и раньше. Солнце, воздух, дорога.

Я через дырку в заборе пробрался в школьный сад. Пододвинул скамейку к окну и заглянул в класс.

В классе тихо. Кира Андреевна проверяет контрольные работы. Солнечный зайчик прыгает в ее светлых волосах. Хмуря брови, водит Кира Андреевна красным карандашом по нашим тетрадкам. Ошибки подчеркивает. И кое-кому двойки ставит. Хоть бы мне не поставила. Хуже всего двойки получать в конце четверти.

Я удобно пристроился у окна. Меня из класса было не видно, а я хорошо видел учительницу и Щуку. Толька сидел на первой парте, спиной ко мне. Голова его была опущена вниз. Скучает парень.

Кира Андреевна не смотрела на Тольку. Она вроде бы забыла про него. Занимается тетрадками, а на Тольку ноль внимания. Вот он потер нос и громко чихнул. Кира Андреевна даже бровью не повела. Он еще три раза чихнул — никакого результата. Математичку на мякине не проведешь. Тогда Толька опустил голову на парту и притворился спящим. А чтобы учительница заметила, стал посапывать. Сначала тихонько, потом все громче. Карандаш перестал черкать, Кира Андреевна взглянула на Тольку и сказала:

— Щукин, тебе неудобно… Подложи под голову портфель.