Копейка - [13]

Дядя Матвей шевельнул покатым плечом, без улыбки посмотрел на Скопцова. Дядя Петя не доставал ему и до плеча.

— Как же с сушилкой? — спросил бригадир.

— Тесу нет, Матвей Терентьевич.

— То тесу нет, то гвоздей… Еще год будете канителиться?

— Как же без тесу-то? Аль без гвоздей? Соплями, Матвей Терентьевич, не скрепишь доски.

— Я звонил на пилораму, — устало сказал дядя Матвей. — Тес будет. Завтра привези, и давайте, к чертовой бабушке, заканчивайте сушилку. Свинарник развалился… Надо ремонтировать.

— За нами дело не станет, Матвей Терентьевич, был бы тес.

Матвей угрюмо взглянул дяде в глаза, пошевелил скулами и грузно зашагал в правление.

— Вздохнуть не дает, леший… — выругался дядя. — Сверлит глазищами! Больше всех ему надо, версте коломенской…

Мне бригадир ничего плохого не делал, и я не мог сказать, что он нехороший человек. А мама и дядя Петя в один голос ругали его и очень были недовольны, что Матвея назначили бригадиром. Отец ничего на этот счет не говорил, поэтому я у него однажды спросил: правда ли, что дядя Матвей плохой человек? Отец очень удивился: «Кто тебе такую чушь сказал?» — «Все говорят…» — «Кто все?»

Пришлось сказать, что так говорят мама и дядя.

«Ерунда это, — сказал отец. — Матвей порядочный человек». — «А дядя Петя?» — спросил я. «Уроки сделал? — заговорил о другом отец. — Нет? Вот иди и делай…»

Разберись у взрослых, кто плохой, кто хороши. Я видел, как сейчас бригадир посмотрел на моего дядю. Как будто Петр Севастьянович его обокрал. Или обозвал нехорошим словом. А в чем мой дядя виноват? Ну, нет тесу и гвоздей. Были бы стройматериалы — он давно бы эту зерносушилку построил. И свинарник отремонтировал. Все говорят, что к плотницкому делу у дяди талант. В его руках топор как игрушка.

— Поедешь со мной в воскресенье в город? — спросил дядя.

— На мотоцикле?

— С ветерком прокачу!

Хороший у меня дядя! Вот в город возьмет. На мотоцикле поедем.

10. ЩУКА И ГРАЧ ОБЪЯВЛЯЮТ ВОЙНУ

Войдя в класс, я сразу почувствовал: здесь только что говорили обо мне. Иначе почему все сразу замолчали? Грач и Щука нагло смотрели на меня и ухмылялись. На моей парте лежал тетрадный лист. Крупными печатными буквами было написано: «Здесь сидит Губан — жадина и ябеда. Конец Губану!» Внизу под этой надписью нарисован череп и две скрещенные кости. Кровь ударила мне в лицо. Ребята посмеивались, смотрели на меня, ждали, что я буду делать.

— Кто написал? — спросил я своего соседа Олега Кривошеева.

— Не видал, — ответил Бамбула.

Это я спросил просто так, потому что растерялся. Кто нацарапал эту ерунду, я отлично знал: Щука! С трудом я сдержался, чтобы не подскочить к его парте и не заехать в ухо. Скомкал лист и вгорячах швырнул Олегу под ноги.

— Ты это брось, — сказал Олег. — Я за тебя мусор убирать не буду. — Взял лист, разгладил и снова положил мне на парту.

Весь урок географии я обдумывал план мести. Но как назло, ничего путного в голову не лезло. Перед самым звонком Грач залепил из резинки в лоб. Я достал свою резинку, скатал полоску бумаги потолще, прицелился и выпалил в Грача. Но как водится в таких случаях, промазал и угодил в шею Мише Комову. Миша подпрыгнул и крикнул:

— Ой!

— Пчела ужалила? — спросил географ по прозвищу Туманность Андромеды.

— Ага, пчела, — ответил Комов, держась за шею. Миша Комов — безобидный парень, и я пожалел, что в него попал.

Как только Туманность Андромеды отвернулся к доске, сразу две туго скатанные бумажки ударились в мою голову. Щука и Грач стали залпами стрелять. Следующий залп пришелся в Бамбулу. Я видел, как мокрые бумажки смачно щелкнули по его круглой стриженой голове. Олег повернулся к стрелкам и показал свой увесистый кулак. Стрельба на время прекратилась. Укрывшись за широкой спиной Бамбулы, я стал методически обстреливать своих врагов.

Как они завертелись! Мои «пули» разили без промаха. Я бы загнал их обоих под парту, если бы не звонок.

На переменке Люда Парамонова, пошептавшись с Ниной Шаровой, сказала:

— Если это будет продолжаться и на следующем уроке, я поставлю о вас вопрос на заседании дружины.

— Как поставишь вопрос? — спросил Щука. — Ребром или на попа?

— А за что мне Ганька залепил? — Миша потрогал шею. — Пощупайте, желвак вскочил.

— Я в тебя не хотел, — сказал я.

— Мне от этого не легче.

Бамбула почесал свою голову и сказал:

— Маленькие, что ли?

Из резинок больше в меня не стреляли, но я знал, что мои враги не успокоились. Что-нибудь замышляют. Грач не зловредный. Это все Щука. Он мастер всякие гадости придумывать.

И действительно, на предпоследнем уроке я чуть было не попался на их удочку. Хорошо, что Олег на переменке предупредил.

— У тебя в парте дрянь какая-то, — сказал он. — Шевелится.

Я заглянул в парту и присвистнул: в парте на учебнике географии сидели четыре лягушки и пучили на меня глаза. Лягушек я тут же пересадил в портфели моих врагов: две — Щуке и две — Грачу. Они в это время упражнялись на турнике. Весь урок я сидел как на иголках: все ждал, когда лягушки дадут знать о себе. Квакать будут или еще чего-нибудь. Но им, наверное, понравилось в портфелях. Они просидели там до конца уроков и не пикнули. Так и унесли Грач и Щука лягушек домой. Какова их дальнейшая судьба, я так и не узнал. Мы ведь не разговариваем с Грачом и Щукой. Может, они до сих пор таскают лягушек из школы домой и обратно. Что Щука, что Грач не очень-то любят доставать учебники из портфелей.