Копье Крома - [9]

Рыжебородые опустили оружие и с готовностью загоготали, указывая пальцами на барона. У того аж глаза полезли на лоб — Атли произнес всю тираду на аквилонском. Спутники его все прекрасно поняли, тарантиец — тоже, и что самое неприятное, поняли и толпившиеся кругом легионеры.

Накопленное напряжение враз разрядилось. Общий хохот взлетел над лагерем едва ли не выше к небесам, чем недавний боевой клич затравленных ваниров. Атли знал, что делал. Он тоже чувствовал тугие волны злобы и страха, колыхавшиеся в лагере, и как вожак, нашел самый простой способ излиться агрессии.

Барон, на которого смотрела не одна сотня глаз, шагнул вперед — он чувствовал, что, только поставив на место варвара, он может завоевать в Венариуме требуемый авторитет.

К тому же он действительно был известным задирой и дуэлянтом в гвардейских полках, пока нужды карьеры не увлекли его в пучину интриг и кабинетной возни. Однако дух северной вольницы воскресил в нем былую удаль.

Тарантиец подбоченился и выдал витиеватое, роскошное оскорбление, сделавшее бы честь любому из столичных бре-теров. Легионеры восхищенно зацокали языками и некоторые даже высказали вслух мысль, что «столичная штучка еще ничего, того, наш». Ванирская четверка ничего не поняла, но по тону и жестикуляции они тоже разобрали что к чему и принялись кричать что-то Атли, подзадоривая его.

Атли коротко, примитивно, но емко охарактеризовал тарантийца и подмигнул Сапсану. Тот понял его без слов и прошептал одними только губами:

— Только быстро, и не вздумай убивать. Потом мы уходим.

Толпа снова собралась в круг, в центре которого стояли и осыпали друг друга оскорблениями Атли и барон. Кто-то из нордхеймцев протянул своему вождю шлем и щит, барон же выхватил из ножен узкий зингарский клинок и рубанул перед собой воздух крест-накрест, что вызвало бурю восторга среди зрителей.

— Эйольв, ты готов к дороге? — спросил Сапсан у пажа, который приготовился следить за схваткой.

— Но… я… да, месьор, готов.

— Тогда отправляйся в мою палатку и захвати там в сундуке карту. — Так как паж замешкался, Сапсан одними углами рта усмехнулся и сказал: — Тут решительно не на что будет смотреть.

— Я тоже так думаю, месьор. Барон давал мне уроки, я видел его триумф на турнире в Галпаране год назад.

— А, ну тогда оставайся, тебе будет на что посмотреть, юноша. Это будет отличным уроком — ведь тебе придется провести на севере Аквилонии не один год вместе с герцогом Антуйским.

Паж не очень понял ход рассуждений Сапсана, но вдумываться не стал, и повернулся к месту, где должна была начаться смертельная схватка.

Атли стоял спокойно, как скала, и смотрел из-под низко нахлобученного шлема, как его противник чертит в воздухе замысловатые фигуры тонким и гибким клинком. Плащ барон навернул на левую руку и отставил ее в сторону, низко присел и хищно оскалился, делая в своего невозму-тимого противника легкие выпады, стараясь того заставить скрестить с ним меч.

Вероятно, барон был действительно хорошим фехтовальщиком, однако ванир привык сражаться в несколько иной манере. Он пару мгновений с недоумением следил за движениями тарантийца, а затем с ревом скакнул вперед, рубанув мечом сверху вниз. Он прыгнул грузно, как медведь — доспех, щит на левой руке и огромный меч только усилили впечатление грузности и неповоротливости.

Барон легко уклонился от удара, отдернув голову и перенеся центр тяжести на далеко отставленную заднюю ногу, затем мгновенно распрямился в выпаде. Это был не простой выпад, направленный в сердце — клинок смотрел Атли в живот, а затем с быстротой молнии изменил направление полета, и устремился в горло.

Движение было неуловимо глазом, плавное и стремительное, тысячи раз отработанное в фехтовальном зале и нескольких нешуточных поединках. Парировать такой удар, когда он уже нанесен навстречу движению, смогли бы лишь один-два бойца во всем королевстве.

Но Атли и не стал его парировать. Он просто присел и втянул голову в плечи.

Легкий клинок ударил прямо в бронзовый рог его шлема и сталь с хрустальным звоном разлетелась, едва не сорвав тяжелый шлем с ванира. Атли только покачнулся, сам же барон едва не наскочил на него всем телом. Еще не успев понять, что происходит, он автоматически набросил свой плащ на опущенный меч ванира, мастерски дернул его вбок и собрался пнуть врага в колено.

Атли остановил его бросок мощным ударом щита. Окованный железом край врезался в грудь тарантийца и отшвырнул того на три шага. Тот еще попытался встать, но сломанный клинок выпал у него из ослабевшей руки и горлом пошла кровь. Эйольв бросился к нему, и бережно опустил на снег. Кругом восторженно кричали.

Пажа до глубины души поразила эта короткая и эффективная расправа над одним из лучших столичных бойцов. Весь поединок длился не дольше, чем требуется, чтобы задутьсвечу. Выпад — и ответный удар. От Эйольва не ускользнуло, что ванир попросту играл с противником, как сытый кот с забавной храброй мышью — он не собирался ни убивать своего врага, ни калечить: первый взмах был совершенно не опасным, даже нарочито не опасным, а удар щита вполне мог прийтись и в голову, а не в нагрудные пластины роскошного баронова панциря.