Контрреволюция - [98]

Бывший министр финансов царского правительства Барк[315] вел, по поручению английского правительства, какие-то банковские операции в Австрии и настолько успешно, что получил от английского короля титул «сэра», не говоря уже о солидном денежном вознаграждении.

Один из последних премьеров царского правительства, граф Коковцев, возглавил парижское отделение крупного русского банка, ведшее и раньше самостоятельные операции за границей.

Владелец крупнейшей в России булочной, известный Филиппов[316], сумевший вывезти запасы валюты, организовал и в Париже большую булочную, однако он жаловался, что дела идут неважно, много хуже, чем в России: «Ведь таких консерваторов в своих привычках, как французы, других нет… – говорил он мне, когда я зашел в его магазин. – Они привыкли к своим батонам и “круассанам” и знать других сортов не хотят, а ведь у нас в России выпекалось до семидесяти различных сортов хлеба…» И он стал перечислять: калачи, сайки, сушки, французские булки… и так без конца.

Несколько гвардейских офицеров организовали товарищество, открывшее ресторан, в котором подавались русские блюда; в нем охотно собирались русские беженцы, но французов он привлекал мало.

Было открыто несколько магазинов, кукольная мастерская, два или три гаража автомобилей, две-три швейные мастерские… но все это были редкие явления. Огромное большинство эмигрантов в Париже работало на заводах Рено или Ситроена.

Склонные к самостоятельной работе и не побоявшиеся довольно строгого экзамена взялись за ремесло шоферов. Это считалось работой привилегированной: денной шофер за восемь часов работы выезжал до полутора тысяч франков, а при готовности работать дольше – и более того. Ночные шоферы, выезжавшие обычно на работу в 8 ч. вечера и заканчивавшие ее около пяти часов утра, вырабатывали до двух тысяч, а были искусники – и много более того. Полагалось и днем, и ночью ездить по счетчику, но «искусники», пользуясь правом шофера ночью ехать лишь в сторону своего гаража, если он выставил на счетчике маленький флажок, забирали стоянку у какого-нибудь модного ночного ресторана и требовали с загулявших посетителей тройную и пятерную плату. Однако занять место на такой стоянке можно было, лишь пройдя через определенное испытание. Один из моих приятелей шоферов, решив занять такую стоянку, начал с того, что установил свое такси в хвосте остальных и, подойдя к швейцару, вручил ему пять франков, якобы в благодарность за предоставленного накануне хорошего клиента. Швейцар с удивлением посмотрел на незнакомого шофера, но деньги принял и обещал и сегодня предоставить такого же. Однако когда мой приятель вернулся к своему такси, то был поражен тем, что машина стала как-то ниже… оказалось, что все четыре шины на колесах проколоты и автомобиль осел. Шоферы-французы, завладевшие стоянкой, смеялись: «Ну как, “вранжель”, нравится тебе новая стоянка?» Вранжель – производная из фамилии Врангель во французском произношении – была кличка, которую французы дали русским шоферам. Впрочем, пройдя через это предварительное испытание, мой приятель был допущен в шоферскую компанию, обслуживающую этот ресторан.

Русские женщины в эмиграции не только не отставали в работе от мужчин, сами показывали им пример работоспособности и чувства долга. По дорожке проституции пошли очень немногие, а почти все взялись за иголку, сели за швейную или пишущую машинку и сплошь и рядом на своих плечах выносили всю тяжесть обеспечения целой семьи.

Некоторые мигранты пытались разрешить бытовые жизненные вопросы не путем непосредственного труда, а вхождением в таинственную организацию, которая без приложения труда сможет обеспечить им блага жизни. Организация эта была – масонские ложи. Среди былых светских людей Петрограда проснулась тяга к масонству в надежде при помощи его наладить жизнь в довольстве, не задумываясь над тем, какие требования масонство предъявляет. Некоторые основания для подобных надежд были. Мне пришлось столкнуться с делом, организованным масонами.

В поисках работы, по прибытии в Париж в конце 1920 года, я обратился к моему коллеге по Государственной думе И. В. Титову[317], бывшему священнику, потом снявшему сан и входившему в одну из левых партий Государственной думы. Титов был занят организацией кредитного учреждения, типа русских кредитных товариществ, в котором должен был занять пост директора-распорядителя, а мне предложил должность кассира. Выбора у меня не было, и я был рад, что нашел что-нибудь. Кредитное учреждение было сформировано под названием «Креди о травайль», в правление его вошли, кроме Титова, гр. Мордвинов, Давыдов и два француза, члены правления небольшого французского банка. Через некоторое время, случайно, из попавшего мне в руки письма Титова одному из клиентов нашего «Креди о травайль» я узнал, что нахожусь в масонском учреждении, где, кроме меня, все сотрудники масоны. Кончилось тем, что и мне было предложено войти в масонскую ложу, и я даже согласился, но потом оказалось, что я по характеру своему и желанию самостоятельно мыслить не подхожу для масонства, и потому меня в масоны не посвятили.