Контрольный выстрел - [16]

— Да какой хрен радио! — громко отозвался из кухни Грязнов. — Это же Денис упражняется, такая нынче молодежь пошла, Саня, не нам с тобой чета.

Грязнов открыл дверь в ванную и продолжил нормальным голосом:

— Ты вот питюкаешь на инглише, а я ведь как тот генерал, который на вопрос: какими языками владеете? — отвечает: трумями — командным, матерным и русским. Со словарем.

И хотя этому анекдоту сто лет в обед и оба они его еще со времен стажерства помнили, тем не менее расхохотались. Почти беспричинно. А кроме того, Турецкий поймал себя на ощущении, что с его плеч вроде бы спал давящий груз несправедливости.

8

Для въезда на территорию засекреченных заведений в районе Ильинки требуется специальный автомобильный пропуск. Поскольку ни у Турецкого, ни у Грязнова такового не имелось, они не сели ни в шикарную грязновскую «ауди», ни в раздолбанный «жигуленок», а, преодолев быстрым шагом несколько сот метров до метро «Бабушкинская», нырнули под землю, влетели в вагон и без пересадок помчались в «Китай-город». Ветка прямая, удобная.

Идея посетить место преступления пришла Турецкому в голову сразу, едва Грязнов предложил сделать выбор: сон или прогулка. И хотя сейчас уже поздно, что-то около восьми, Саша надеялся осмотреть место происшествия и, если повезет, воспользоваться, как всегда, Славкиным острым глазом сыщика. Уж что-что, а пища для раздумий там наверняка найдется. Грязнов поддержал, заметив при этом, что на место преступления тянет не только убийц, как утверждают писатели-детективщики. «А вообще, действительно, чем черт не шутит?» — решили они.

Перекресток внутри квартала, где взорвался и сгорел «мерседес» Алмазова, сейчас, в подступающей темноте и при неприятном каком-то мертвенно-спящем свете фонарей, представился заброшенным военным объектом, где еще недавно цвела жизнь, но теперь воинская часть съехала и пришло запустение. Словом, все здесь производило впечатление бывшего, покинутого, бесхозного.

Грязнов, знающий Москву как свои пять пальцев, с ходу доложил, что вот это серое здание с многочисленными полуколоннами по второму этажу фасада, возле которого, кстати, и взорвали машину, принадлежит контрразведке, а соседнее, зеленоватое, — президентской администрации. Возле парадной двери желтого дома напротив косо висела вывеска какой-то фирмы.

Грязнов остался на улице, мотивируя свой поступок брезгливым отношением к любым правительственным учреждениям, особенно связанным со спецслужбами — нашими вечными антиподами, опыт общения с которыми, как постоянно говорил Слава, никогда не доставлял ему удовольствия. Поэтому Турецкий один вошел в полутемный вестибюль первого корпуса, предъявил удостоверение старшему по охране — привлекательному стройному брюнету, этакому Тихонову — Штирлицу, и начал расспрашивать его о недавнем происшествии прямо возле двери его ведомства.

Штирлиц долго разглядывал Сашу с вежливой полуулыбкой на губах, а затем так же спокойно сообщил, что никакими сведениями не располагает. А если бы даже и располагал, то без разрешения начальства, вернее специального указания на этот счет, продолжать разговор не имеет ни права, ни желания. И все — предельно точно и до упоения вежливо.

Действительно, чего это старший следователь по особо важным вдруг полез не в свое дело? Ведь охрана наверняка имеет железный приказ: никого и ни под каким видом не допускать во вверенное им хозяйство. А тут, видите ли, ничего не значащая организация под названием Генеральная прокуратура! Бред, да и только. Несерьезный ты, Турецкий, человек, если без всякого на то разрешения суешь свой нос куда не следует. Штирлиц же ясно продемонстрировал, что в ведомстве Федеральной службы безопасности, о чем, по его мнению, странный посетитель, естественно, не догадывается, все без исключения сотрудники, даже стоящие на самой нижней ступеньке служебной иерархии, свято чтут основной закон — умение держать язык за зубами.

Зеленоватый соседний билдинг, оснащенный не менее обязательной службой охраны, тоже не хранит в себе нужных следствию сведений. Здесь тоже никто ничего не знает, ни о чем подобном не слышал, ничего не видел, а если даже кто и видел, то найти того человека невозможно: рабочий день давно кончился, служащие разъехались по домам.

Весь этот никому не нужный, даже никчемный вояж Турецкого занял в общей сложности не более получаса. Раздосадованный, он вышел на улицу и увидел возле углового дома с косо висящей вывеской Грязнова, разгуливающего едва ли не под руку с блондинкой в кокетливом беретике и коротком плаще, демонстрирующем ножки совершенно отменной формы. Ну, то, что Славка умеет мгновенно находить контакт со слабым полом, ни для кого из профессиональных сыщиков не являлось секретом. «Но ведь сейчас-то, — поморщился Турецкий, — мы же прибыли совершенно с иными задачами, в которые подобного рода дамы никак не входят. Или я сильно ошибаюсь?»

Увидев решительную походку Турецкого, его серьезный и даже насупленный вид, блондинка вдруг широко улыбнулась и заявила, будто давнему приятелю:

— Здравствуйте, Александр Борисович!

Саша оторопел. Хотя должен был признаться себе, что вблизи девушка выглядела еще более соблазнительно. Возможно, она была несколько крупновата для своего плащика-юбочки, туго перетянутого широким поясом, но именно это кажущееся несоответствие делало еще более притягательной ту силу, которую вовсю излучала женщина, упакованная с расчетливым легкомыслием. И еще Турецкий подумал, что беседы с подобными женщинами должны быть тягостны сами по себе, так как произносимые слова здесь не имеют ни малейшего смысла, в то время как мозги заняты совершенно иным: изысканием подходящего обеим заинтересованным сторонам любовного варианта. Если не сказать грубее. Но, подходя ближе, Саша почувствовал уже нешуточный укол ревности и рассердился — и на себя, и на дурацкую ситуацию. Вот же зараза этот Грязнов! И что в нем бабы видят, в этом рыжем?